Это просто нелепо. Что же это за ад? Скажите мне, что может быть хуже, чем это?!
И слабая надежда, посещающая меня снова и снова, и подкрадывающееся ей на смену глубокое отчаяние лишены смысла в этом аду. Все одно и то же. Я вынужден блуждать в бесконечной песчаной буре; вокруг меня один песок, и если я открою пересохший рот, то песок тут же набьется туда, заставив безудержно кашлять.
Что я такого сделал? За что мне эти кошмарные страдания?!
– Кто-нибудь… Кто-нибудь, ответьте! – ору я, но ответа нет. Я выбегаю из класса. Ноги сами несут меня в то место, к которому я привык больше всего, – на крышу. Я распахиваю дверь, и на меня набрасываются краски неба.
На миг я пораженно замираю, но тут же смеюсь над собой:
– Ха, ха…
Хотя сейчас утро, небо уже красное. Не цвета заката, а зловещего, глубокого красного цвета, как кровь.
Похоже, я свихнулся окончательно. Даже окружающий мир нормально не воспринимаю. Синее небо кажется мне красным.
Я не могу перестать смеяться. Хохоча во весь голос, подхожу к ограде. Мне уже наплевать, что будет дальше. Хех, может, пока что убить себя? Я смотрю на землю и вижу гору трупов. Не понимаю. Это просто лишено смысла. У меня явно глюки. Прямо под трупами – темно-красная, грязеподобная лужа крови. У мертвецов самые разные выражения лица, но почти все они искажены от страдания.
И у всех – мое лицо.
– …Ха-ха!
Да, ну конечно, это мои собственные растраченные жизни. Бессмысленные смерти.
Я прекращаю смеяться, взамен мои глаза наполняются слезами. А что мне еще делать? Эта картина – насилие для глаз. Меня все равно что ударили в глаз ножом.
Это зрелище заставило меня по-настоящему осознать, как жестоко этот мир со мной обошелся, как много раз я уже умирал. Но он меня не выпустит. Все, что я делаю и буду делать, бесполезно. Я в полном тупике.
– УААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! – ору я.
Хотя все равно мой крик никого не достигнет.
«Не надо тревожиться. Ты должен гордиться собой».
Я слышу ответ; но, несмотря на всю абсурдность этого явления, я ни в малейшей мере не удивлен. Зрительные глюки у меня уже начались, почему бы к ним не добавиться слуховым?
«То, что ты видишь, есть доказательство твоей борьбы с этим миром».
Он уютно устроился на горе трупов, скрестив ноги, и смотрит на меня с теплой улыбкой.
У него мое лицо, лицо Кадзуки Хосино.
Мне до лампочки, похожи на меня мои глюки или нет, но меня раздражает то, какое мирное у него лицо.
