Когда мы приземлились в аэропорту Брунея, я еще со взлетно-посадочной полосы увидел балдахин, под которым стояли несколько торжественно одетых персон, а замыкали ряд черные лимузины с затемненными стеклами и штандартами. И это не был таможенный контроль. Последние шаги мы сделали по красной ковровой дорожке. Нас приветствовало множество людей, имена и должности которых в тот момент были нам не совсем ясны. Как выяснилось, среди них были принцесса Масна — сестра султана и главное дипломатическое лицо страны, ее муж, шеф протокола дворца и некий господин Кёрнер, представившийся как первый секретарь германского посольства и сразу же извинившийся, что пришел только он, потому что посол сейчас находится в отпуске на родине. Разумеется, господин Кёрнер не имел ни малейшего представления о том, кто мы такие. Приезд немецкого графа с женой по понятиям даже самого исполнительного немецкого чиновника хоть убей не тянет на «официальный визит». Если бы речь шла о депутате крейстага[5], он, так уж и быть, смирился бы с такой помпой, но тут дело касалось частного лица, о котором, запросив Министерство иностранных дел в Берлине, он так ничего толком и не узнал, и, вероятно, все происходящее должно было казаться ему несколько загадочным.
Поездка от аэропорта до гостевого дома султана заняла всего несколько минут. Вдруг мотоциклы сбавили скорость, мы завернули и подъехали к воротам, при въезде солдаты отдали нам честь. Это место, по которому медленно двигалась наша колонна, называлось Ассара, здесь расположена дюжина таких же дворцов — домов для гостей султана. На газонах и лужайках, словно пасущиеся косули, — маленькие человечки в шляпах, с граблями, ухаживающие за травой. Мы остановились перед дворцом № 8. Ирина и я вступили в холл огромного, выложенного золотом «холодильника». На потолке — непомерно огромные люстры. Перед нами — батальон согнувшихся в глубоком поклоне людей в униформах, это — наш обслуживающий персонал на следующие три дня. Двое из них вышли вперед и протянули нам на золотом подносе маленькие, сложенные, благоухающие розовым маслом влажные и прохладные полотенца.
Мы чувствовали себя чрезвычайно уставшими, возбужденными, изможденными от всех этих впечатлений и решили часок-другой отдохнуть. Ирина приняла ванну, а я немного огляделся в доме. Постель оказалась размером с нашу квартиру в Кройцберге, а письменный стол — с автомобиль. Во всем доме висели шедевры импрессионистов. Наконец-то я понял, куда исчезают картины Моне и Сезанна, о которых после больших аукционов сообщается, что они куплены человеком, пожелавшим остаться неизвестным. Интересно, а султан знает, что эти картины висят в его гостевом доме? Сам он их когда-нибудь видел?
