Борода и философия | страница 7

Прежде чем двигаться дальше, следует, видимо, кратко ответить на вопрос: если Бороды так необходимы мужчинам, почему женщины не снабжены ничем подобным? Причина, как мне кажется, в том, что они – женщины и, следовательно, не приспособлены к тяготам и трудностям, которые уготованы мужчинам. Женщина была сотворена в помощь мужчине, и так задумано, что мужчина должен в свою очередь изо всех сил защищать ее от внешних обстоятельств, которые ему следует отважно встречать. Женские волосы по природе длиннее, и в диком состоянии фемина имеет обыкновение распускать их по шее и плечам. Древние афинянки и лангобардки, говорят, даже сопровождали своих мужей на поле боя, подвязав волосы на манер Бороды. В более цивилизованном обществе прекрасный пол прибегает для своей защиты к различным ухищрениям, совершенно неподобающим сильному полу. Говоря это, я не имею в виду нынешний нелепый капор, который, кажется, нарочно выдуман, чтобы выставить красоту напоказ, а не прикрыть, возбудить наше сострадание и заставить нас дрожать, хотя мы можем лишь восхищаться!

Нельзя обойти вниманием два любопытных исключительных случая бородатых женщин: один – женщина-солдат в армии Карла XII, плененная в битве под Полтавой, где она сражалась с мужеством, достойным ее Бороды; другой – Маргарита Пармская, знаменитый регент Нидерландов, решившая, что Борода придает столько достоинства ее внешности, что она не позволит тронуть в ней ни волоса.

Борода была предназначена не только служить важным целям, описанным выше, но, сочетая красоту с полезностью, придавать мужественную красу и непринужденную завершенность мужскому лицу. Ее живописность свидетельствуется единогласными показаниями наиболее сведущих судей – Поэтов и Художников. В самом деле, невозможно смотреть на чреду бородатых портретов, с каким бы равнодушием художник ни подошел к исполнению, без ощущения, что они обладают достоинством, свободой, важностью, силой и законченностью; в то время при взгляде на ряд выбритых лиц, сколь бы ни были прославлены оригиналы и искусны творцы, испытываешь чувство искусственной, условной наготы.

Джозеф Аддисон обнаруживает то же мнение, заставляя сэра Роджера де Каверли указать на почтенный бюст в Вестминстерском аббатстве, спросить: «Не выглядят ли наши предки много мудрее с их бородами, чем мы без них?» – и промолвить: «Что до меня, когда я нахожусь в моей галерее на родине и гляжу на своих предков, из коих многие погибли, не достигнув моего возраста, я не могу удержаться, чтобы не рассматривать их как весьма древних патриархов и в то же время не смотреть на себя как на пустого юнца женственной внешности. Я люблю видеть ваших Авраамов, ваших Исааков и ваших Иаковов, какими они предстают на старых гобеленах, с бородами ниже пояса, покрывающими половину шпалеры». Журналист к этому прибавил: «Если бы я в одной из моих статей положительно отозвался о бородах и попытался вернуть человеческим лицам их древнее достоинство, уже через месяц он сам взялся бы возглавить моду на бакенбарды (whiskers)». В связи с этим последним намеком следует заметить, что слово whiskers часто используется у старинных авторов в смысле «усы» и что во времена Аддисона носили массу искусственных волос и тщательно брили голову и лицо.