Если чувство ответственности русские черпали в собственных традициях, то вкус свободы они узнали благодаря расширению контактов с западным миром. «Перестройка» Михаила Горбачева оказалась всего-навсего ленинистским лозунгом, однако его же «гласность» стала новой реальностью, способствовавшей окончательному разрыву России с ленинистским правлением. Хотя возглавлявшая коммунистический переворот 1991 г. хунта и захватила все традиционные средства связи — издательские центры, телеграф, телевидение, радио, — она не смогла остановить поток электронной информации, которую в Москве распространяли коммерческие радиостанции, и печатные издания, выходившие нелегально, в условиях, близких к подпольным. Горбачев открыл не просто «окно», а круговую панораму с видом на Запад.
В ходе истории русские, сталкиваясь с необходимостью культурных перемен, раз за разом прибегали к обширным заимствованиям у своих западных противников. В X и XI столетиях они переняли культуру и религию Византии, на которую до того совершали набеги; свои первые современные правительственные учреждения они позаимствовали в начале XVIII в. у шведов, с которыми долго сражались; язык и образ жизни аристократии — у французов, разграбивших в начале XIX в. Москву; основные формы организации промышленности — у немцев, с которыми они в XX столетии дважды сражались в мировых войнах. Затем, в пору «холодной войны», главным западным врагом Советской России, которого она стремилась «догнать и перегнать», стали Соединенные Штаты — и именно в них постсоветские реформаторы видели основной образец для построения в континентальных масштабах федеральной демократии и рыночной экономики.
Совершенно ясно, что в стране с многонациональным населением и автократической политической традицией создать подотчетную, согласованную систему правления трудно. Утверждение конституционного правления закона — дело скорее искусства, чем науки. Однако русским удавалось в прошлом демонстрировать поразительные достижения в тех областях искусства, где опыт их был невелик. За временами невзгод нередко следовали быстрые рывки вперед. Опыт прежних неожиданных прорывов к новым формам искусства сулит, быть может, надежды на удачный исход нынешних усилий России по овладению искусством демократического правления.
Россия была, по словам жившего в Эстонии великого русского гуманитария Юрия Лотмана, «культурой взрыва». Основу периодических мощных всплесков новаций в совершенно новых для России областях составлял трехсторонний процесс. Во-первых, Россия вдруг целиком и полностью перенимала новые формы искусства у былого зарубежного врага. Затем, столь же неожиданно, она стремилась породить собственный оригинальный вариант заимствованной формы искусства. И наконец, она обладала склонностью отвергать и уничтожать собственное, несущее самобытные черты творение.
