Зачумленные возвращались от пруда, чистые и веселые, и требовали что-нибудь поесть. У всех был хороший аппетит. Маленький галантерейщик заиграл на флейте, и, чтобы размять затекшие ноги, зачумленные ели, танцуя среди маков.
Женщины сварили картошки, открыли небольшой бочонок анчоусов, бидончик масла и две большие банки варенья, которое они намазывали на сухари. Все ели с большим аппетитом, в то время как солнце медленно приподнимало облака, опиравшиеся на горизонт. Как только показалось солнце, все поднялись. Нотариус, стоя на большом камне, торжественно поблагодарил небеса, и они отправились в путь, болтая как на воскресной прогулке.
Тем не менее, среди этих зеленых и свежих полей Панкрас говорил себе, что несмотря на ранний час они должны были бы видеть работающих крестьян и могли бы расспросить их. Но они никого не видели, и доктор начал опасаться, как бы чума не водворилась и здесь.
Он ошибался. Вовсе не чума прогнала крестьян: то был страх.
Они шли больше часа и наконец увидели на вершине холма целую батарею ветряных мельниц.
— Вот и Аллош! ― воскликнул доктор. — Возможно, мы спасены. Не отставайте и улыбайтесь.
Через несколько минут они заметили группу мужчин, которые с возвышенности смотрели на прибывающих.
Капитан раздвинул свою подзорную трубу, глянул в нее и сказал:
— У них ружья.
— Честно говоря, я этого боялся, — вздохнул доктор. — Нужно их успокоить. Если мы запоем, они не станут нас бояться.
Он затянул веселый провансальский рождественский гимн, все стали ему подпевать, а клирик, пятясь, отбивал такт.
Группа мужчин не двигалась, но вдруг раздался громкий голос.
— Ни с места!
Шагах в двадцати от поющих, из-за изгороди, вышел мужчина. Шествие остановилось, а доктор направился к нему.
— Оставайтесь в десяти шагах от меня, — приказал мужчина. — Куда вы идете?
— Мы идем в Аллош, — ответил Панкрас.
— Откуда вы?
— Мы из пригорода Марселя.
— Значит, вы несете нам чуму. Мы не можем вас принять.
— Мы не заразны, — сказал Панкрас. — Мы из совершенно здорового квартала. Я доктор, и могу утверждать…
— Все, что вы можете утверждать, не имеет никакого значения. Все, что приходит из Марселя, заражено. Мы не можем вас принять. И не пытайтесь двинуться вперед. Начиная с этой большой оливы, в вас будут стрелять.
Господин Гарен сделал шаг вперед и грозно сказал:
— У нас тоже есть ружья.
— Я вижу, — ответил мужчина. — Но если наши часовые протрубят в рожок, здесь появятся пять сотен мужчин и вас перебьют, всех до одного. Наверное, это жестоко, но это чума жестока, а у нас тысяча женщин и детей.
