– А твоя где? – заинтересовалась Яра.
– Упала.
– И что? Ушиблась?
– Не хочу тащить в рот микробов!
– А помыть кипяточком?
– Они не помоются. Они зубами вцепятся и будут всеми лапами держаться.
– Вот он, пример шныровской гигиены! С гиелами целуемся, в ржавом тазу воду для чая кипятим, про быстроподнятые шоколадки вообще не говорю, а стоит шлепнуться щетке – и все, конец кина!
Яра держала кусок красноватой сосновой коры и то касалась им щек, то проводила по коре носом, то скользила по ней пальцами, продолжая прикосновение ладонью и нежной кожей запястья.
– Ты отличила бы его от десяти других? – спросил Ул.
– Да.
– Даже похожей формы?
Яра осторожно кивнула.
– Ну натуральная лошадь! – сказал Ул с восторгом.
Сравнение с лошадью в устах любого шныра считалось величайшим комплиментом. Сами шныры об этом знали, а вот другие не очень. Поэтому, когда влюбившийся Макс в восторге назвал предмет своего обожания кобылой, Афанасию пришлось долго объяснять, что именно он имел в виду, причем начиная свой рассказ чуть ли не от скифов, потому что сам объект сравнения обиделся, защелкнул сумочку и даже собрался ускакать на дальнее пастбище.
Яра перестала гладить кусок коры, опасаясь заласкать его с концами.
– Вот тебе смешно, а мы вечером схлопочем дежурство по пегасне! Едва Кавалерия вернется из нырка! – пророчески сказала она.
Ул ухмыльнулся, и его широкое лицо, растянувшись, на миг стало еще шире – примерно таким, как рисуют в комиксах нелепых человечков.
– Мы и так в пегасне все время торчим! Хуже дежурить по кухне, но не мне. Суповна меня постоянно кормит. И вообще, мы поступили мудро: ограничили круг недовольных, чудо былиин, одной Кавалерией! А взяли бы новый микроавтобус, Кузепыч бы нас убил. А этот лом ему не жалко.
– Да, Кузепыч не гуманист. Он гасит свечи из обреза.
– Не п-правда! Не пы-попадет! – мгновенно взревновал Макс.
Он умел только драться, стрелять и заряжать и, уступая первенство во всех других областях, в этой не терпел конкуренции.
– Не попадет, ну и ладно! Промажет из обреза – поможет прикладом. – В отличие от Макса, Ул не видел в этом ничего зазорного.
Рина обнимала спинку переднего кресла (это был гарантированный способ не сломать нос при антилопьих прыжках автобуса) и изредка с тревогой поглядывала на Сашку. Она знала, что Сашка на нее дуется, и знала за что.
Пару дней назад к воротам ШНыра подъехал пузатый фургончик желтого цвета. Из фургончика выглянул бородатый субъект в красном комбинезоне и стал, сигналя, требовать Рину. Причем имя «Рина» он не произносил, а называл ее полное имя, да еще и год рождения. Это породило невероятную путаницу. Почему-то на
