Я шарахнулся в сторону, чуть не заорав, но тотчас сообразил, что это просто ветка. Низкая ветка и мое переполненное страхом подсознание…
— Что?.. — шепнул Шатун.
Над самым моим ухом. Я едва не налетел на него.
— Да ничего, это у Храмовника нервишки шалят, — бросил Виктор. — А, Храмовник? Что, совсем мурашки замучили? Каждый миг за пять?
— Зато тебе явно полегчало, — пробормотал я. — Ничего… Сейчас фонарь появится, и мои мурашки на тебя перескачут.
— Зря смеешься, Крамер… — уже мрачно сказал Виктор. — Уж больно этот фонарик на приманку похож… Будто приглашает она нас…
Фонарь, будто ждал, вынырнул справа от нас. Запрыгал за стволами, подмигивая.
И правда — будто приглашение… Билет в одну сторону.
— Если они о нас знают, если она нас ждет, то фонарь бы не зажигали, — сказал я. — Если сука настороже, она заметит нас без всякого фонаря. И предупреждать нас ей незачем.
— Предупреждать — незачем, — согласился Виктор. — Вопрос в том, предупреждает ли она нас или…
Виктор замолчал.
— Или?.. — нервно отозвался Шатун.
— Или отвлекает.
— От чего? — спросил я, с трудом скрывая злость.
Господи! Только его опасок и предположений мне еще и не хватало для полного счастья! И так‑то хочется все бросить и бежать… Нестись обратно к машинам. Прочь! Как можно дальше, и гори оно все синим пламенем! Это плохое место. А тут он еще, со своими страхами…
Фонарь подмигивал из‑за ветвей, высматривая каждый наш шаг.
Мы медленно обходили дом по широкой дуге. Ближе нельзя. Как бы не почувствовала нас раньше времени…
— Да от чего угодно… — снова подал голос Виктор. — Может быть, от тебя, Храмовник?
— Ты это о чем? — раздраженно отозвался я.
— Да о том же… — мрачно сказал Виктор. — Гоша можно понять, он на детях помешанный. А ты‑то?
Господи, как же он меня достал!
— Что — я? — процедил я сквозь зубы.
— Тебя‑то почему так тянет туда? Будто била она тебя не отгоняя, а приманивая. Чтобы ты вернулся сюда несмотря ни на что. Да не один, а привел вместе с собой всех своих. Чтобы ей накрыть всех разом и больше уж не беспокоиться… А, Храмовник? — Виктор перестал ухмыляться. — Тебя‑то туда что так тянет?
Что тянет…
Лицо в зеркале — мое собственное лицо! — которое не сразу узнать. Потому что не хочу я узнавать себя в этом перепуганном до ужаса мальчишке. Потому что та чертова сука, сама того не желая, докопалась, достала туда, где…
Я тряхнул головой.
Я знаю что. Только объяснять это ему — черта с два! Перетопчется.
— Кажется, тут. — Я остановился.
