А поскольку расположены мозги на ощутимом удалении друг от друга, думают Двухголовые несколько медленнее людей. Зато у них есть другое преимущество — они способны одновременно обрабатывать две разных мысли.
— Я согласен, — произнес Двухголовый, чвакая горловыми прорезями. — Сейчас я пойду и передам слуге того человека, что вы хотите с ним говорить. Мне передать что-нибудь еще?
— Передай, что мы хорошо забашляем, если этот кекс даст наводку на Тур Ганикта, — заявил Колобков. — Только лишнего языком не трепи.
Двухголовый колыхнул гибкими шеями и быстро-быстро побежал к выходу из порта. Если в неподвижном положении он стоял прямо, опираясь на хвост, то в движении — сильно наклонился вперед, вытянув хвост параллельно земле.
Может показаться, что Двухголовые всегда очень торопятся — никогда не ходят, только бегают. Но это оттого, что они просто не умеют двигаться шагом. Если скорость падает ниже критической точки, Двухголовый теряет равновесие.
— Петрович, геть за ним, — тихо скомандовал здоровенному беркуту Колобков. — Тихохонько проведи воздушную разведку — глянь, чего и как. Если чего нехорошее углядишь — предупреди нас. Если потенциальный барабан смыться надумает — проследи, куда намылится. Потом доложишь.
— Установку принял, Иваныч, — хрипло ответил судовой механик. — Но ты это…
— С меня бутылка, не сомневайся.
— Тогда я пошел.
Угрюмченко взмахнул огромными крыльями, медленно поднимаясь в воздух. Орлиный взор живо углядел в толпе Двухголового с облупившейся чешуей. Не теряя зря времени, механик устремился в небеса.
— Из-за ооооострова на стрееееежень, на простооооор речной волныыыы выплывааают расписные Стеньки Раааааазина челны!.. Гюнтер, подпевай!
— На перет!.. нем Стенка Расин опняфшиииииис ситит с кнашной!.. — присоединился хриплый фальцет.
Почему-то при пении русских песен акцент Грюнлау заметно усиливается. Вероятно, из-за алкоголя. На трезвую голову Грюнлау русских песен обычно не поет. Да и вообще никаких не поет, если уж на то пошло. Но приняв на грудь несколько кружек доброго немецкого пива или, как сейчас, бутылочку кашинга…
Зелье Двухголовых оказалось коварным. Поначалу льется в глотку, как сладкий лимонад. Кажется, что можешь пить и пить, сколько в брюхо влезет. Но уже на третьей рюмке в голове становится удивительно легко, мысли путаются, а ноги не слушаются. Верой и правдой продолжает служить только язык.
Вот и Колобков с Грюнлау, распив одну-единственную бутылку, уселись на песочке в обнимку и принялись горланить старую песню. Время от времени Грюнлау пускал скупую мужскую слезу — жалко бедную персиянку. Он даже начал объяснять Колобкову, как нехорошо поступил этот русский викинг Степан.
