Отец: Где Джуди? Где Элис? Где Казимир? Где Клер?
Вилли возвращается, несет пакет с двумя бутылками виски. Том делает вид, что читает что-то в записной книжке.
Вилли: Я все подсоединил. Было что-нибудь слышно?
Том: Да, что-то было секунду назад. Похоже, отлично работает.
Вилли осматривает колонку.
Вилли: Да, должно. Ей нужно заменить проводку во всем доме. Полно оголенных проводов.
Том: Она знает?
Вилли: Это не шутка, это очень опасно. Скажите, что я забегу позже и замотаю оголенные провода. Я оставлю это (пакет) здесь для нее. Капля виски. Подумал, у нее и так много расходов из-за приезда всей семьи. Они приехали вчера вечером?
Том: Да, уже ночью. Вы придете на свадьбу?
Вилли: Я? Черт, я боюсь.
Том: Не придете?
Вилли: Нет: это семейное дело. А вы как?
Том: Я уезжаю завтра.
Вилли: Ну, значит, свадьба пройдет без нас. (Уходя.) Так…
Том: Счастливо, Вилли.
Вилли: Да, и передайте ей, что продукты там… Все, что она заказывала, я оставил в кладовой.
Том: Хорошо, скажу…
Вдруг раздается голос Отца: очень громкий и повелительный.
Отец: Ты хочешь сказать, чтобы я и весь суд торчали здесь и теряли свое драгоценное время, пока обвиняемый прогуливается домой за документом на право собственности, который, как он утверждает, лежит у него в шкатулке.
Вилли вздрагивает в восхищении.
Вилли: Jesus, Maria and Josef!
Джуди: Теперь эту ногу. Вот, молодец. Хорошо.
Отец: А мы здесь будем сидеть и мерзнуть, дожидаясь его возвращения? Я правильно вас понял, сержант?
Джуди: Приподнимись немного.
Отец: Так вот, что я скажу тебе, я не буду ждать!
Вилли: Во дает!
Джуди: Так намного удобнее.
Отец: Мы здесь все замерзли. Окоченели. И я не вынесу более ни одной секунды. Все распускаются! Суд отсрочен!
Джуди: Теперь повернись на бок, я подоткну одеяло и ты немного поспишь.
Отец что-то бормочет, затем затихает.
Вилли: Вы слышали этот голос? Этот человек никогда не сдается.
Том: Поверите ли, я здесь уже четыре дня, и еще ни разу не видел его.
Вилли: Он не сходит вниз после того, как его хватил удар. Но до этого, чтоб мне провалиться, что за мужик был. Jesus, Maria, and Josef!
Входит Казимир и приносит еще пару складных стульев, которые он устанавливает на лужайке. Вслед за этим заходит в дом.
Казимир: Шопен — это любовь всей ее жизни. Ей еще не было десяти, а она уже играла все ноктюрны и вальсы. Мы думали: у нас на руках растет маленький Моцарт. В шестнадцать она получила место в парижском университете. Но Отец… — вы можете себе представить.
