— Дай, Матвеевна, я подою.
Корова у Матвеевны была старая и смирная. Даша сидела, прислонившись лбом к выпуклому, жесткому коровьему боку, проворно двигала пальцами. Молочные струйки с чистым звоном цвиркали о ведро.
«Вот ведь как душа с душой смыкается, — думала Даша, — и день без Васи нерадостен, и ночь немила».
Ей пришлось провести без Василия не одну, а две ночи. Вторую Даша почти не спала, прислушивалась, не заскрипит ли снег под ногами Василия. Не скрипел снег. Только Матвеевна переливчато храпела на печи.
Перед утром Даша заснула. И не слыхала, как вошел Василий. Проснулась, когда сел на кровать у нее в ногах. В избу пробивался слабый свет, окошки казались сиреневыми.
— Приехал! — обрадовалась Даша.
Василий сидел одетый, в шарфе, в шапке, только полушубок тут же, у кровати, сбросил на пол.
— Что ж не раздеваешься? — спросила Даша. — Намерзся небось?
— Намерзся, — хрипло сказал Василий.
— Да ты никак простудился? — встревожилась Даша.
— Нет. На стройку меня направляют, Даша.
Она растерянно села на постели.
— Кто направляет, Вася? На какую стройку?
— Три на выбор назвали. Я попросился на твою. В Серебровск.
— А дом? Ведь малость не достроили дом. Откажись, Вася! И деньги у нас на корову собраны...
Василий сжал Дашину руку в большой холодной ладони.
— Не могу я отказаться, Даша. Партия меня посылает...
