Рядом с Дашей работает Настя Золотова, полная, румяная и веселая. Зубы у нее ровные да белые — хоть за деньги показывай. Иной раз уморятся девчата, руки болят, коленки подгибаются — ну, кончились силушки, ни у себя взять, ни у чужих занять. А Настя вдруг распрямится да как выдаст частушку:
Ох, канава, ты, канава,
Кой же черт тебя копал?
Шел миленок на свиданье,
Головой туда попал.
Голос у Насти резкий, далеко слышен. Лопата торчком стоит вместо кавалера, и, придерживая ее рукой, Настя, приплясывая, делает на месте круг.
Грабари смеются:
— Ну, девка...
— С этакой девкой на холоду спать — не замерзнешь...
— Стану я на твои старые кости тепло тратить! — кричит Настя мужику.
Девчата поддерживают озорницу дружным хохотом. А после смеха — кто не знает — любая работа становится податливей. Охи силу губят, а смех родит.
По котловану, опасливо сторонясь тачек, которые бойко катят землекопы по деревянному настилу, идет деваха в длинной юбке, в овчинном полушубке и с котомкой за плечами. Остановившись возле Даши, она робко трогает ее за плечо.
— Не знаешь, девка, где мне Дору Медведеву отыскать?
— А вон,— говорит Даша,— вон она кувалдой лупит.
Деваха не смеет прервать работу бригадирши и ждет, скрестив на животе руки. Но как раз гулкие удары железа о подвешенный рельс заглушают скрип тачек, скрежет лопат и удары кувалды, возвещая перерыв на обед. Дора, оставив работу, командует:
— Шабаш, девчата. Пошли щи хлебать! — И замечает гостью: — Ты — кто?
— Люба Астахова, — говорит деваха. — Завод строить приехала. Заместо Глашки. Глашка Мохова из вашей бригады убегла, так я буду.
— Вон как. Вы из одной деревни, что ль?
— Из одной. Из Поповки мы. Петя Сирота сильно опечалился, что Глашка сбежала. Это наш комсомольский секретарь, пятеро у нас в Поповке комсомольцев. Глафира не комсомолка, а на стройку сама просилась. Обещала работать знатно и в комсомол вступить. А сама вишь как. Опозорила Поповку. Петя так ей и сказал: опозорила ты нашу Поповку. И надо кому-то ехать, доказать, что не все в Поповке такие слабодушные.
— Тебя, стало быть, выбрали, — насмешливо проговорила Марфа.
— Меня, — серьезно подтвердила Люба. — Не выбрали, а сама я. Мама не отпускала меня. Я — на телегу, а она меня с телеги тянет. Я — на телегу, а она с телеги...
— Мать слушаться — так и просидишь весь век у ней возле юбки, — сказала Настя.
— Некому больше, — повторила Люба и улыбнулась застенчиво.
— Ну, пойдем с нами в столовку, — сказала Дора. — Ложкой работать научим, а лопатой сама приноровишься.
