— Козьма Елифстафьевич весьма в грубой форме изложил мое благородное намерение, — спокойно подтвердил он, внимательно изучая свои ногти. — Выбор моего разума и сердца пал на дочь Козьмы Елифстафьевича, Веру Козьминичну. Я человек немолодых лет, мне следует устраивать свою жизнь...
Князь не совсем точно высказал свои мысли. Ему нужна была женщина, способная продлить родословную, которая неминуемо грозила оборваться. Конечно, для этого не стоило обращать внимания на цвет кожи, но князь, хорошо знающий психологию белых женщин, судил по-своему. Он предпочитал им смуглокожих — более выносливых, неприхотливых и, главное, безропотных. Если к тому же девушка недурна собой и гордая — что, безусловно, вольется в кровь потомков, — и обещает принести в дом мужа завидное богатство...
Этим и объяснялись подлинные намерения князя Гантимурова, о которых отец Нифонт имел весьма неполное представление.
— Похвально, сын мой, — одобрил отец Нифонт. — Церковь не запрещает подобных браков. И если будет выражено обоюдное согласие вступающих в брак и родителей обручаемых...
Гасан вскинулся, точно ему наступили на больную мозоль. Однако князь осадил его пронизывающим взглядом.
— Агния Кирилловна и Козьма Елифстафьевич, как вам известно, доброжелательно относятся к нашему браку.
— Это так!
Князь даже не взглянул на Гасана, продолжал ровным голосом:
— Сама Вера Козьминична, как присуще неискушенным девицам, ведет себя неразумно.
— Согласия на брак не имеет, — уточнил отец Нифонт, хотя прекрасно знал мнение на этот счет Веры Козьминичны не хуже самого князя. Будучи приглашенным Агнией Кирилловной, по ее просьбе он старался сделать все возможное, чтобы Вера со спокойным сердцем приняла предложение князя, однако успеха не имел. И вопрос его был по крайней мере праздным. Прежде чем князь успел что-либо ответить, Гасан громыхнул кулаком по столу.
— Она будет женой Гантимура! Это говорит сам Гасан.
— Церковь осуждает насилие, сын мой.
— Это не насилие, а наставление на истинный путь заблудшей, как говорит церковь, — поправил Гантимуров.
Священник пожевал губами.
— Такой брак церковь берет под свою защиту, ибо, на путь истинный заблудшего наставляя, тщится о благе души его.
— Завтра до полудня, — заключил князь.
— Да, это так, Нифошка!
— Ну с богом, сын мой, с богом, — заторопился отец Нифонт, недовольно покосившись в сторону шуленги. Он знал, что этот человек редко отступает от своего слова, и обращение к церкви лишь маскарад, придуманный князем. Изменить что-либо уже было нельзя, оставалось позаботиться о собственном куске хлеба.
