Первая комната, куда вошел Шмель, представляла собой кухню и прихожую. Направо от входа стоял небольшой столик из некрашеных, но тщательно оструганных тесин, две такие же табуретки, слева жарко дышала жестяная печь, уставленная кастрюльками и мисками.
Яркая расцветка юрты в колеблющемся свете двух фонарей слепила глаза.
За занавеской сидели Гасан и исправник. Сквозь легкую материю хорошо были видны их силуэты. Хозяин и гость разговаривали между собой. Гасан по своему обыкновению не жалел голоса.
— Гасан умеет говорить со своим народом! Царь должен любить его!
— Козьма Елифстафьевич, ты стратег. Ты так же превосходно руководишь своим народом, как твои стрелы поражают цель.
— Ха! Гасану нет равных!
Шуленга с бутылкой в руках встал на ноги. Шмель проглотил слюну.
— Агаша! — окликнул Гасан.
Из смежной комнаты появилась полная белокурая женщина, в строгом коричневом халате, комнатных туфлях.
— Здравия желаем, Агния Кирилловна, — любезно поклонился Шмель, шаркая ногами о мягкие шкуры и делая вид, что прикрывает за собой полог.
— Добро пожаловать, Евстигней Вахромеич, — певучим голосом ответила женщина. — Проходите, проходите.
Хозяйка, несмотря на свои тридцать шесть лет, была красива. Пышные льняные локоны спадали на слегка покатые плечи, над большими васильковыми глазами узкие густые брови, небольшой, чуть вздернутый нос — все черты ее несколько располневшего лица были четки и строго пропорциональны. Но красота ее была какой-то безжизненной, словно восковой цветок, прелестный, но мертвый.
Агния Кирилловна скрылась за занавеской. Шмель потянулся вслед. Он подобострастно раскланялся с исправником, затем с Гасаном.
— Здравия желаем вашему благородию и Козьме Елифстафьевичу.
— Здравствуй, братец, — ласково приветствовал его Салогуб, подтыкая кусок белого шелка за ворот сюртука.
— Мои глаза рады видеть тебя, Шмелишка, — усмехнулся Гасан, разливая спирт. — Шмелишка может быть гостем, как и любой вошедший.
— Что же, братец, не посетил игрища? И князь не оказал внимания столь любопытному зрелищу? — осведомился Салогуб.
— Мы с его сиятельством князем Гантимуровым исполняли служебные дела, как было приказано вашим благородием, — с достойным видом пояснил Шмель, раскладывая перед исправником бумаги. — Вот окажите внимание, ваше благородие, расписка торговых людей о справлении штрафа двадцатью и четырьмя соболями и одной черно-бурой шубкой и отчетец. Стало быть, справлено все в акурате.
Салогуб взглянул на Шмеля, внимательно просмотрел расписку, снова поднял на Шмеля испытующий взор. Но тот даже не моргнул глазом.
