— Каково мнение торговых людей о господине исправнике? И твое собственное? — поинтересовался князь, не отводя взора от окна.
Шмель нерешительно переступил с ноги на ногу.
— Как знает ваше сиятельство, ихнее благородие не дозволяет скупать шкурки у инородцев. Особливо путем обмена на спирт, — осторожно начал он, точно переваривая отзвуки собственного голоса в самых дальних клетках мозга. — Если глядеть отсюда, стало быть, с энтой точки зрениев, то торговые люди могли быть недовольными ихним благородием... Также ваше сиятельство знает, что они кланяются подарком ихнему благородию, стало быть, если поглядеть с энтой точки зрениев, выходит, торговые люди могли остаться довольны ихним благородием... — Шмель взглянул на равнодушное лицо Гантимурова, заключил: — А что касательно меня, исполняющего службу, стало быть, у меня других мнениев не может быть, кроме какие есть у вашего сиятельства.
Шмель еще раз взглянул на князя и поклонился. Гантимуров посмотрел поверх его головы, тонкие губы чуть заметно дрогнули. Он прекратил вопросы, ограничился лишь коротким замечанием, которое, как показалось Шмелю, было произнесено более теплым тоном.
— Навестишь господина исправника, расскажешь о его настроении.
— Будет исполнено в акурате, как приказано вашим сиятельством, — живо согласился Шмель.
— Надо подготовить реестр выделенных степных земель под покосы арендаторам, — напомнил Гантимуров, когда Шмель уже отступал к двери. — Подготовить торговые листы на продажу золотоносных участков, рыбных угодий. Сделать соответствующие заявки на торги уездному полицейскому начальнику. Торговля землями и водоемами будет произведена в управе... Займитесь совместно со старостами распределением присланного губернатором оружия и припасов... Побеспокойся об отсылке почты на прииск.
— Будет исполнено в точности, как приказано вашим сиятельством.
Шмель откланялся, боком скользнул к двери. Он сбежал с крыльца, остановился, облегченно вздохнул, разогнул спину, пригладил ладонями жидкие волосы. Ухмыльнувшись, зашагал прочь, весело посвистывая. Поравнявшись с заезжей комнатой, где остановился исправник, бросил беглый взгляд на подслеповатые окна, проследовал дальше.
С побережья доносился разноголосый людской гам. Игры были в разгаре. Подле озера катилась лавина оленей. Люди кричали, махали руками, бежали сбоку рядом с животными. Шмель постоял на крыльце управы, наблюдая за кипевшим побережьем, и, не переставая насвистывать, неторопливо зашел в помещение, задвинул засов. Он прошел к столу Гантимурова, уселся, вытащил из кармана сюртука мешочек. Раза два-три перекинул с руки на руку, с наслаждением прислушиваясь к звону. Длинными нетерпеливыми пальцами развязал шнурок. Высыпав золото на стол, принялся считать, складывая монетку к монетке ровными столбиками, по десятку. Их оказалось восемь: почти два годовых жалования, положенных за службу государем.
