Прохор проворно выскочил из палатки, но сейчас же влетел обратно:
— Господин писарь пожаловал! Я только за угол, гляжу — идет. Я разом обернулся...
— Да не мели ты. Сказывай толком: далече ли? — прикрикнул брат, бросая шкурки в угол.
— Да нет же. Вовсе рядом.
— Придержи Шмелишку разговорами доле, — распорядился старший.
Прохор живо нырнул в полог и почти лицом к лицу столкнулся с писарем.
— Доброго утра тебе, господин писарь, — с преувеличенным радушием приветствовал Прохор, загораживая широкой спиной вход в палатку.
— Здравия желаем, господа торговые люди, — с достоинством ответил Шмель, норовя обойти купца слева.
— Ан как спалось-можилось господину писарю энтой ночью? — поинтересовался Прохор, передвигаясь влево...
— Слава богу, не обижаюсь, стало быть, — ответил Шмель и стал обходить справа.
— Не померещилось ли что во сне господину писарю? — полюбопытствовал Прохор, снова преграждая путь.
— Почивал, ровно ангел, — ухмыльнулся Шмель, нерешительно перебирая ногами.
— Ишь ты. А мне-то померещился сам господь бог,— складывая руки на груди, сообщил Прохор. — К чему? Ума не приложу.
— Сами Иисус Христос, стало быть, самолично? — удивленно воскликнул Шмель и изобразил на лице такое благоговение, что его было бы грешно заподозрить в умысле.
— У меня ажно сердце зашлось...
— Какое, стало быть, счастье, — подхватил Шмель, отступая от полога. — А об чем говорили тебе ихнее сотворение?
— Он сказывал, что купцы Черных честно хлеб-соль промышляют, — самодовольно продолжал Прохор, приближаясь к писарю. — Еще сказывал...
Шмель ужом скользнул под рукой купца и нырнул в палатку. Прохор опешил, постоял, с досады плюнул вслед писарю и уныло побрел к юртам туземцев.
Шмель появился в палатке бесшумно. Если бы не сноп света, на миг ослепивший хозяина, он бы не заметил его присутствия. Пронырливые глаза писаря очертили полный круг, схватывая все разом, хотя голова и оставалась неподвижной.
— Здравия желаем, господа торговые люди, — с подчеркнутой небрежностью поприветствовал он купца.
— Здорово живем...
Черных полулежа лениво мял беличью шкурку. Шмель, небрежно откинув полы сюртука, сел, скрестив длинные ноги.
— Скуден, стало быть, промысел ноне, господа торговые люди? — сочувственно осведомился Шмель, наблюдая, как жесткая кожица белки приобретает молочно-белый оттенок в руках чернобородого.
Черных, пытливо, из-под бровей посмотрев на хитроватое лицо писаря, заговорил степенно:
— Така уж наша судьбина злыдня. На хлеб-соль промышляем и тем много довольны. Токмо бы с голоду не околеть...
