Шербек, покусывал губы, остался на берегу реки в ожидании других отар. Да, виноват он сам! Когда недовыполнили план по шерсти, он, послушав Ходжабекова, остриг всех козлов-вожаков. Говорил ведь тогда Бабакул-ата: «Что даст тебе шерсть десяти-пятнадцати козлов? Будь разумен, сынок». Но он не послушался. Теперь приходится расплачиваться за это. Потеряв свою многолетнюю одежду, тонкокожий козел, как только дождь или буран, начинает бегать в поисках укрытия. Вот и сегодня было так же.:
— Если бы ты не успел, погибло бы много овец, — сказал Бабакул. — Отара испугалась твоего выстрела и повернула назад. А тут подоспел Суванджан и погнал овец по тропинкам в ущелье.
«Бабакул-ата, наверно, успокаивает меня», — подумал Шербек.
В ушах его все еще звенело. Снова, как пропеллер, начал крутиться над ним потолок юрты...
На пастбище Туя-Уркач прискакали два всадника на взмыленных лошадях.
Шербек проснулся от топота копыт и чьих-то голосов. Как будто вместе с ним проснулась боль во всем теле. Он открыл глаза. На пороге стояла Нигора. Мгновенно промелькнуло воспоминание о вчерашнем разговоре с Акрамом.
«Ведь дошла сюда, не сломав каблуки», — как будто говорила всем своим видом Нигора. Шербек зажмурился.
— Хорошо, что на свете есть эта девушка-врач, — сказал, входя в юрту, Суванджан. — Главный врач заявил: «Нет у меня людей посылать туда. Привезите больного сюда, посмотрим». Тогда я вскипел: «Если бы он без помощи врача смог прийти сюда, то обошлись бы без вашего совета». Он говорит одно, я — другое. Во время скандала из больницы вышла она... — он кивнул в сторону Нигоры.
— Пусть жизнь твоя будет вечной! — обращаясь к Нигоре, сказал Бабакул, скрестив руки на груди. — Беда-то какая! Ведь он полетел с лошади.
Румяное лицо старика как зеркало отображало его заботливое сердце.
— Сын мой, ты присмотри за отарой, а я помогу доктору, — сказал Бабакул, опускаясь на колени у ног Шербека.
Суванджан, не спускавший глаз с Нигоры, неохотно встал с места и, надев войлочную шапку, вышел.
Прежде всего Нигора попыталась снять с Шербека сапоги. Но щиколотка и пальцы так сильно распухли, что сделать это было невозможно.
— Придется разрезать, — Нигора посмотрела в сторону Бабакула.
Старик стремительно вытащил нож, разрезал голенища и снял сапоги с ног Шербека.
— И брюки разрежьте до бедра.
Когда брюки были разрезаны, обнажилась большая рваная рана на ноге. Нигора достала из санитарной сумки пузырек со спиртом и, намочив кусочек бинта, протерла вокруг раны.
