Максум поднял голову. Его глаза были красные, будто он не выспался. Он злобно прошептал: «Ты дойдешь до центра, если аллах этого захочет. Если аллах не захочет, ты не дойдешь, безбожник!»
В дверях показался Фазлиддин-кары.
Максум жестом пригласил его:
— Садись сюда, дело есть.
«Нет, так легко Максума не посадишь в тюрьму. У него слишком много почитателей, — думал Кучкар, погоняя лошадь. — Сначала надо разоблачить этого человека перед людьми. Иначе его верные мюриды поднимут смуту против большевиков. Но чует сердце, что и у этой хитрой лисы руки в крови».
В раздумье ехал Кучкар, не отрывая глаз от ястреба, который что-то клевал на середине дороги. Когда он приблизился, ястреб устремил на него красные глаза величиной с пуговицу и нехотя взлетел, оставив добычу. На дороге лежал заяц с выклеванной грудью.
Красные ястребиные глаза и его острый клюв напомнили Кучкару Разыка-курбаши. «Нет, Максум, может быть, и не участвовал лично в кровавых делах. Ведь он очень осторожен и умен. Для этих дел он использует таких людей, как Разык-курбаши, которые не брезгуют ничем. А факты? Факты? А преступление Баки-байбачи? Но и он может отрицать связь с Максумом. Да, есть же лавочник! Абдулазиз не будет скрывать. Для него ничего не стоит изменить своей шайке. Разве до Максума ему, когда он сам между жизнью и смертью».
А что скажет председатель райисполкома о событиях в Аксае? Одобрит ли его действия? Он представил себе председателя в кожаной тужурке и кожаной фуражке, своего бывшего командира эскадрона. Он хорошо знает его характер. Председатель начинает заикаться, когда доволен или зол. Будет ли он ходить с довольной улыбкой из угла в угол, слушая Кучкара, или будет стоять перед ним как вкопанный, с подергивающимся на губе шрамом?
Когда Кучкар переехал через ненадежный, построенный на скорую руку мост в самом узком месте Чукурсая, он бросил взгляд на разрушенные холодом и жарой, облизанные ветрами отвесные горы справа и невольно подумал: «Дорога ненадежная. Если споткнешься — конец...»
Прошел небольшой дождь. Разорвав тучи, засверкало солнце. Над бурным Чукурсаем повисла радуга.
Кучкар вспотел и лениво склонил голову. «Зря надел шинель, — подумал он. — Это Хури, она предсказала плохую погоду... Вдруг Хури родит до его приезда?!»
Лошадь споткнулась, и Кучкар очнулся от дремоты. Перед ним все еще извивалась узкая тропинка, внизу шумел Чукурсай. Кучкар подумал: «Скоро, наверное, настанут такие времена, что не будет этой опасной тропинки. А вместо нее ляжет широкая, удобная дорога. — Он оглянулся на утес, о который ударился плечом. Из трещин посыпался щебень и песок. — Насколько стала бы шире дорога, если бы взорвать этот утес», — подумал он. В этот момент вверху что-то загрохотало, лошадь, вздрогнув, навострила уши. Кучкар посмотрел на горы, и сердце его замерло. Он ударил кнутом лошадь, но было уже поздно. Впереди и сзади сыпались, как град, камни. Едва он прильнул к лошади, прикрыв голову шинелью, как на спину ему упал камень. Потом он почувствовал сильный удар по голове. В глазах потемнело...
