— Видал? — дрогнувшим голосом спросил его Умат-палван. Его трясло как в лихорадке, а по щекам и расплюснутому носу текли слезы.
Кучкар открыл рот, чтобы ответить палвану, но не мог говорить и только кивнул головой.
К рассвету пожар был потушен. Когда готовились к заупокойной молитве, пришла еще одна неприятная весть. Пока все мужчины были заняты тушением огня, кто-то обокрал кооператив, а в конюшне нашли связанного конюха с засунутой в рот тюбетейкой. Четыре лошади были украдены.
Эти события, происшедшие в одну ночь, привели в смятение жителей Аксая. Среди людей, собравшихся на похороны, поползли разные слухи. Один говорил: «Разык-курбаши хочет собрать джигитов», другой возражал: «Кто же попадется ему на удочку, кроме одного-двух обиженных?» Кто-то испуганно шептал: «Говорят, он оставил письмо о том, что всех, кто взял во время распределения его землю, ждет участь Турдыкула». — «Государство этого так не оставит», — возражали ему.
Когда Кучкар возвращался с кладбища, у него под ухом раздался голос Максума:
— Я же сказал, надо быть осторожным, мулла Кучкар! Разык-курбаши беспощадный человек. Он не даст нам спокойно жить!
Кучкару было неприятно, что Максум пришел на кладбище вместе с теми, которые только вчера были его рабами.
— Не беспокойтесь, у вас он покой не отнимет. Ведь он ваш мюрид, — ответил он, еле сдерживая себя.
— О аллах! — воздев руки к небу, воскликнул Максум, обращаясь к людям. — Я по справедливому требованию правительства и по своему желанию отдал людям землю, воду, скот. Потом я отдал свой дом. Воля правительства — воля аллаха! Как только я услышал, что Разык-курбаши бежал из тюрьмы, то пошел в сельсовет, вас встретил по дороге мулла... товарищ сын Закира Кучкар, помните? Разве я вас не предупреждал тогда, что этот кровопийца принесет нам горе? А какие меры приняли вы, руководитель советской власти в кишлаке? Товба![16] Разве справедливо, если хочешь сделать хорошо, а за это слышишь плохое?! Ведь известный самаркандский бай-еврей Муллакандов отдал все состояние советской власти и получил за это от советской власти только хорошее! Или у вас советская власть одна, а в Самарканде — другая?! О всевышний! Спаси меня, боже, от клеветы! — Сделав обиженный вид, Максум вышел из толпы и направился домой.
Кучкар заметил, что старики сочувственно слушали Максума, а на него посматривали неодобрительно. Еще бы! Он даже не смог достойно ответить на слова Максума. Какой же бай помогает советской власти? Кучкар не знает такого хорошего бая.
