В дверной проем было видно не много, темный лес да кусочек неба с дрожащим месяцем. В лесу монотонно попискивала какая-то ночная птица, в бане, за дверью, плескалась Дашка, видно, окатывалась.
«Вот оно как, вот из-за чего люди живут, — силился поймать Иван важную мысль. — Из-за всего этого, парень, из-за всего этого…»
Но мысль никак не давалась Ивану, хотя и была как будто проста и наивна. Тут где-то и носилась в призрачном, светлом воздухе, таилась в дрожанье месяца, в горьковатом запахе сажи, в Дашкиной возне за дверями и шуме крови в расслабленном его теле, слабом нытье в ногах и зуде молодой красной кожицы на голове. «Вот из-за чего, парень…» — снова подумал Иван, теперь уже убежденно, и позвал Дашку:
— Скоро ли ты?
Вместо ответа дверь растворилась, и, низко согнувшись, Дашка вышла к нему, тело ее мерцало впотьмах, как серебро, и пахло березовым веником.
— Вся уходилася, — пробормотала она. — Жарко истопила. Ой, как славно-то, господи!
После бани, хотя и было уж поздно, они еще сели за стол пить чай из самовара. Потом Иван сказал, когда все было убрано со стола:
— Ты ложись, а я еще посижу, покурю. Что-то спать неохота, днем, наверное, выспался.
Дашка бухнулась на кровать и сказала сонным голосом:
— Хоть бы до постели добраться. Беда с этими коровами, мухи да оводы не дают им покоя, бегают с места на место. Ведь до смерти уходишься за день, а вечером еще доить надо.
— Как не уходишься, — сочувственно сказал Иван, однако Дашка не расслышала его, провалилась в сон, как в черную яму.
3
Странное творилось в Ивановой душе. Может, оттого, что прежде некогда было сидеть днями в безделье с праздными руками. Вся его прежняя жизнь поломалась. Не надо было пробуждаться чуть свет, заводить трактор да ехать по бригадирову наряду. Да и сам бригадир не появлялся теперь, не маячил под окошком, будто уж не принимал всерьез Ивана, или как будто больше не было его на свете. Да и люди тоже не захаживали к нему, как бывало прежде, не одолевали просьбами, то сено им привезти, то дров или мешок муки из магазина.
Раньше всем было известно, что Иван на тракторе, что надо идти к нему со всякой нуждой, а не к другому. Теперь дорогу к Ивановой избе как будто забыли, так как он выпал из общей компании работников и стал теперь бесполезным человеком для общества. Конечно, все это было ему обидно, как и всякому другому человеку, ставшему вдруг не у дел. «Вот ведь, какой народ, — думал Иван с усмешкой. — Нужда была, ходили ко мне. А теперь и нужда есть, да и не ходят. Ну и не ходите, леший с вами».
