— Нету.
— И то хорошо, — улыбается Анюта. — Как подумаю, что уедешь, так и душит меня.
— И меня душит, — улыбнулся Викентий.
— А чего ты улыбаешься?
— Да потому что я вернусь, приеду.
Он счастлив с Анютой, ему хорошо около ее теплого плеча. В окошко глядит на них светлая, задумчивая ночь. Анюта спит, а ему не спится.
Он видит себя на велосипеде, едущим по дороге, на багажнике книга. Он работает в пестровской библиотеке. И ржавым ключом отмыкает тяжелый замок. Книги обступают со всех сторон со своим книжным запахом.
Стол его у окошка. Горшки с цветами на подоконниках. Это не экзотические цветы, а какие есть в каждой избе.
Крашеные полы сверкают. Добросовестная Матрена ухаживает за полами, поливает цветы, обмахивает пыль с книг, убирает паутину из углов. Это та самая Матрена, бывшая побирашка, теперь старуха с широким скуластым лицом. Так она и не вышла замуж.
— Спасибо тебе, Матрена, — говорит Викентий, — Не утруждайся особенно.
— Полно тебе, Викентий. Какие уж тут труды.
Тихо весь день в библиотеке, уютно, чисто. Читатель тут редкий гость, разве что ребятня да пенсионеры. Один только Викентий и читает. А не читает, так смотрит на дорогу. А и на дороге ничего нет, одна только дорога. Зимой она смутная, а летом грязная.
Дед с бабкой под высокими елками неподалеку, а отец где-то в братской могиле…
Тихо весь день в библиотеке, уютно, чисто. Тихо осыпаются цветы. Читатель любуется ими. Им этого довольно. Век их недолог, жизнь их кроткая и молчаливая. А человеку надо много. Много денег, много любви, много еды. А в конце концов, не торгуясь, уходит он прочь из этого мира по бесконечной дороге. И ничего ему уже не надо. Он тих и молчалив и кроток, как увядшие цветы.
День да ночь, ночь да день. За белой птицей черная, за черной белая. Машут крыльями, и уносят людей, и приносят людей, чтобы снова потом унести, дав взглянуть одним глазком на зеленый, бурлящий мир. Но разве этого так уж мало?
Приходит Викентий к себе домой, зажигает свет, топит печку, что посреди избы. И сидит перед шумящим огнем, и кот трется холодной шерстью о его ноги.
— Чего тебе, дурачина? Ешь вон твое молоко. Или ты хочешь просто побыть со мной?
Но вот кто-то споткнулся в сенях, и дверь распахнулась, напустив морозу. Это дикая всадница Анюта прискакала на своей лошадке.
— Опять с книжкой?
— Да вот читаю про одного человека, у которого украли шинель.
— Видно, хороший был человек, — сказала Анюта.
— Хороший, — воскликнул Викентий, помогая освободиться ей от телогрейки. — Как я рад, что ты пришла.
