С Гавриилом Германовичем мы изредка видимся на приемах Ордена, где теперь мне положено появляться по статусу, но никогда там не общаемся. О его частной жизни я ничего не знаю и не одна в своем горе. Одни студентки видят в нем красавца-магната и мечтают выйти замуж, другие считают его больным на всю голову Зверем со склонностью к насилию. Грязное белье я не полощу. По внешнему виду Гавриила Германовича я заключила, что он филигранен во всем, пунктуален до чертиков и неизменно прибывает в каком-то депрессивном настроении. Из каких цветов состоит его внутренний мир, так и остается загадкой.
Другой наболевший вопрос-загадка − таинственный свиток с миниатюрой из «Кодекса Буранус». Ничего нового нам с Дашей разведать не удалось, никаких зацепок. По исчезновению Лизы Андерсен аналогичный «глухарь», выражаясь следовательским сленгом. Фотографий ее не сохранилось, но из описаний моих однокурсниц она была сбитой шатенкой со скудными объемами груди. Одним словом, выглядела она примерно как я.
Все официальные материалы по делу исчезновения Андерсен изъяты из архива правоохранительных органов и взяты под юрисдикцию Ордена. Гражданка США внесена в программу защиты свидетелей, и ее имя навсегда стерто из реестра когда-либо рождавшихся на земле людей.
За долгие лета Орден научился заметать следы своего существования.
Документирую я душевные переживания на скамейке обветшалой ротонды у заброшенного пруда с лебедями. Мое излюбленное местечко для уединенного времяпрепровождения находится в отдалении от главных зданий Академии на опушке леса. В урочный час ко мне присоединяется Юля с сообщением − в канун Хэллоуина у нас планируется развлекательная программа «двое + кошка», так как Даша с Никитой идут в кино, а Бобби планирует отметить с семьей. Нашу дискуссию нарушает внезапный душераздирающий крик в чаще леса, который, к всеобщему ужасу, раз за разом повторяется. Недолго я пребываю в сомнениях − чашу склоняет шептание демона-во-все-тяжкие: «Воронцова, надо бы тебе разведать, что скрывает в алеющем закате сумеречный лес!»
Мы прячемся за раскидистым дубом, откуда открывается хороший обзор на поляну с полуразрушенной готической колоннадой. Из двух голосов выделяется хорошо поставленный голос Гавриила Германовича, которым он красноречиво кроет по матушке какую-то корячащуюся перед ним на коленях темную кляксу. В лунном свете его посеребренные волосы освещаются ангельским нимбом. Однако у «архангела Гавриила» в руке поблескивает пятиметровый кнут, оснащенный по всей длине заостренными металлическими резцами. Под грубые ругательства он взвивает его в воздух и со свистом опускает на испещренные кровоподтеками лицо и тело парня со связанными сзади руками.
