На свой страх и риск я незаметно отсоединяю зажим от ремня и острым концом со всей дури всаживаю громиле в шею. Фантом заходится звериным рыком. Хватка ослабевает. Я с силой отталкиваю его руку и, обхватывая голову, падаю на колени в надежде, что Гавриил убьет бешеного маньяка раньше, чем тот украсит мой затылок стеклянным гребнем.
− Тварь! − сипит громила, но в сердце у него уже торчит стилет, поэтому он валится навзничь.
− Как же ты меня напугала, моя девочка! − бросается ко мне Гавриил и крепко-крепко стискивает в своих объятиях с успокоительными поцелуями в голову. − Успокойся. Все хорошо. Самое главное, ты жива и невредима.
− Почему он не рассыпается в прах? − испуганно киваю я в сторону вроде бы бездыханного тела наемника. − «Маньяк» не умер?
− Лишить фантома жизни можно только отсечением головы от туловища. В нашем случае его лучше не убивать, а предать суду за убийство Розы. Так я узнаю имя «серого кардинала». Подробности позже… Сейчас тут будет охрана. Никто не должен меня видеть.
Гавриил вдавливает бутафорский факел на антаблементе над зеркалом, и каменная плита со скрежетом поворачивается вместе с нашими отражениями. Мы ныряем в подземный ход. Стенка за нами захлопывается.
В подземелье темно, холодно, пахнет сыростью, где-то монотонно капает вода. Вставленные в железные кольца факелы волнообразно воспламеняются, освещая исчезающий в темноте туннель. Смена декораций идет мне на пользу. Коленки у меня до сих пор дрожат, но в целом мне заметно лучше.
− Какого черта тебя занесло в бордель? − на ходу отчитывает меня Гавриил.
От огненного света его кожа и волосы освещаются золотом, глаза приобретают экзотический изумрудный оттенок. Заглядевшись на него, я пошатываюсь на ступени расклешенной лестницы у прохода в затопленный водой зал.
− Осторожно! − подхватывает он меня под руки. − Так и шею сломать недолго.
− Ух ты, сколько альтруизма! − огрызаюсь я, корректируя чуть съехавшие с носа очки. − Я же шлюха, до которой тебе нет дела!
С глубоким вздохом, похожим на рычание льва, Гавриил останавливается на лестнице, и похоже, что мысленно призывает на выручку богов терпения и спокойствия.
− Неразумная женщина, как же мне осточертел твой дерзкий рот, − цедит он сквозь зубы, кидая на ступени пиджак. − Все-то ты путаешься у меня под ногами. Создаешь эти долбаные проблемы. Делаешь выводы, лишенные всякого здравого смысла. Что самое прискорбное, так это твой вездесущий нос, который вечно лезет не в свои дела. Ты ведешь себя, как неразумное малое дитя, Ева.
