— Да нет, спасибо, я сам найду. Надо же привыкать к этим вашим лабиринтам. А зовут меня Виктор. Виктор Вегнер.
— Господин Вегнер, а…
— Простите пожалуйста, мне нужно бежать, я и так испытываю терпение вашей медсестры. Говорят, она у вас дама суровая и бескомпромиссная, не хотелось бы в первый же день подставляться.
Ну, побежать он не побежал, но действительно быстро и проворно зашагал наверх. На проходившую мимо Аделаиду и не взглянул, но Марта видела, по спине поняла, что это был особый не-взгляд. Очень старательный.
— Думаешь, он меня заметил? — спросила Ника. — В смысле — по-настоящему. Ой, ну ладно, ладно, я сама знаю: он пялился на нашу спящую красавицу. Но… она же слегка того. С тараканами. По-моему, у неё ни шанса, а?
Марта со вздохом покачала головой:
— Не будь дурой, он старше тебя как минимум лет на семь. Для него это вообще подсудное дело. Тебе же восемнадцать только в следующем августе.
— Можно подумать! Пф! Если у тебя через неделю, по-твоему, уже и взрослая, да? А про семь лет — так знаешь, вон у Серкизов разница вообще в пятнадцать — и ничего! Потому что настоящая любовь — она выше всяких условностей!
Марта хмыкнула, но дипломатично промолчала. Кажется, в настоящую любовь она перестала верить примерно тогда же, когда и в Деда Морозко. С другой стороны, спорить с Никой настроения сейчас не было.
Она отсидела остальные уроки, не слишком вникая в происходящее; благо, второй день учёбы, ничего серьёзного. В Инкубатор ей не нужно было, Марта работала там по вторникам, четвергам и субботам; да и хорошо, что так: она бы сегодня наработала, конечно…
Они прошлись с Никой до парка Памяти и немного посидели на солнышке. Раньше — во времена Аделаиды — здесь тоже были жилые дома, но после катастрофы развалины снесли, а на их месте разбили парк. В центре бил фонтан, на пересечении дорожек выращивали памятники.
В парке было уютно: птички пели, бегала ребятня, в фонтане мелодично квакали принцежабы, южная разновидность, со светящейся короной. На соседней скамейке, правда, примостились цынгане: белокурая мама с двумя малышами и мужем. Что это цынгане, Марта сразу поняла: одеты были не по-здешнему и вели себя странно. Малыши сидели смирно, как резиновые пупсы, разглядывали пальцы на собственных ногах, иногда начинали пересчитывать их, как будто боялись, что тех стало меньше. Муж кому-то звонил по телефону, вскакивал, разговаривал с невидимым собеседником, доказывал, умолял, садился, набирал новый номер — и так по кругу. Женщина с невероятной какой-то тщательностью развернула и ела бутерброд, то и дело косясь на пупсов. Наконец муж договорил, кивнул ей, и они, сунув малышей в кенгурушники, двинули к выходу из парка.
