Мишка того дядю своего единственный раз в жизни видел, и теперь вспоминал — и его снова ужас охватывал, что мама может умереть.
Он часто, приходя, замечал, что мама без него плакала. Тётя Маша, медсестра, приходила из-за чего-то кричать на маму и называть её дурочкой, или же ласково, уже от дверей, обнимала её и увлекала за собой в кухню, точно она была хозяйкой, а мама гостьей. Объясняла: «Поговорить надо». Из кухни слышалось мамино всхлипывание и громкий голос тёть Маши, когда она теряла терпение: «Таких упёртых, как ты, свет ещё не видывал!». И бабушка тоже приходила и закрывалась на кухне с мамой и что-то от неё требовала, и говорила:
— Урод нам в семье не нужен. Не слушаешься меня — помощи моей даже не жди!
И Мишка, слыша её, думал, про кого она так — «урод», и боялся догадки строить.
Наконец мама усадила их троих на диван и объявила, что у них скоро будет сестра. Они и спросить ничего не успели, как мама сказала: новой сестре надо приготовить место, и надо вынести из дома всё лишнее, и надо покрасить двери и подоконники.
В магазине Танька потребовала купить розовой краски, а Владик — ярко-жёлтой, синей и белой. Тётя Маша привела к ним какую-то бабушку, у той был с собой валик. Валиком, как оказалось, надо было раскатывать краску, и обе гостьи ругали маму, что таких красок никто не покупает и надо было сперва посоветоваться.
Сестру назвали Сашей в папину память, и она была — сестра как сестра. Мишка помнил, как Владик маленьким был, а теперь была точно такая же девочка, и непонятно было, отчего вокруг сплошные охи и ахи. Доктор из поликлиники, разворачивая малышку в комнате на диване, говорила маме:
— Ну, я не знаю, как вам повезло. Папа-то у вас жил на лекарствах… А если бы девочка родилась… — тут доктор помедлила, — ну, скажем, без рук и без ног?
А мама отвечала, торопясь закончить разговор:
— Я знала, что мы везучие.
Мишка смутно вспоминал, что папе она тоже так говорила: «Мы везучие», а вышло всё иначе. Ему опять стало тревожно и захотелось спрятаться от всех. Он вышел в кухню. Там на полу возле батареи ещё громоздились папкины учебники.
Он машинально взял верхнюю книгу, открыл наугад, изумился, что вся страница была в формулах, подумал о том, что они могут значить. И сам не заметил, как погрузился в них и увяз. Непонятное не отпускало его. От вытащил из стопки толстый математический справочник, поглядел, как в учебнике называлась глава, стал искать что-то похожее в алфавитном списке, но ему никак не попадалось объяснение формул.
