- Стойте, - крикнул Керн.
- Нет, вникайте, вникайте. "Он море претворяет в кипящую мазь;
оставляет за собою светящуюся стезю: бездна кажется сединою!"
- Стойте же, наконец, - перебил Керн. - Я хочу вам сказать, что я решил покончить с собой...
Монфиори мутно и внимательно взглянул на него, ладошкой прикрыв рюмку. Помолчал.
- Я так и думал, - неожиданно мягко заговорил он. - Сегодня, когнда вы смотрели на танцующих, и раньше, когда встали из-за стола... Было что-то в вашем лице... Морщинка между бровей... Особая... Я сразу поннял...
Он затих, поглаживая край столика.
- Слушайте, что я вам скажу, - продолжал он, опустив тяжелые, лиловатые веки в бородавках ресниц. - Я повсюду ищу таких, как вы, - в дорогих гостиницах, в поездах, на морских курортах, - ночью, на нанбережных больших городов...
Мечтательная усмешечка скользнула по его губам,
- Я помню, однажды, во Флоренции... Он медленно поднял свои козьи глаза:
- Послушайте, Керн, я хочу присутствовать... Можно? Керн, сутуло застывший, почувствовал холод в груди под крахмальнной рубашкой.
"Мы оба пьяны... - пронеслось у него в мозгу. - Страшный он".
- Можно? - вытягивая губы, повторил Монфиори. - Я вас очень прошу.
Коснулся холодной волосатой ручкой...
- К черту! Пустите меня... Я шутил...
Монфиори все так же внимательно смотрел, присасываясь глазами.
- Надоели вы мне! Все надоело, - рванулся, всплеснув руками, Керн, и взгляд Монфиори оторвался, как бы чмокнув...
- Муть! Кукла!.. Игра слов!.. Баста!..
Он больно стукнулся бедром о край столика. Малиновый толстяк за своей зыбкой стойкой выпучил белый вырез, заплавал, как в кривом зернкале, средь своих бутылок. Керн прошел по скользившим волнам ковра, плечом толкнул стеклянную падавшую дверь.
Гостиница глухо спала. С трудом поднявшись по мягкой лестнице, он отыскал свой номер. В соседней двери торчал ключ. Кто-то забыл запенреться. В тусклом свете змеились цветы в коридоре. У себя в комнате он долго шарил по стене, ища электрическую кнопку. Затем рухнул в креснло у окна.
Он подумал, что нужно написать кое-какие письма. Прощальные. Но густой и липкий хмель ослабил его. В ушах клубился глухой гул, по лбу веяли ледяные волны. Надо было письмо написать, - и еще что-то не давало ему покоя. Точно он вышел из дома и забыл бумажник. В зернкальной черноте окна отражалась полоска воротника, бледный лоб. Пьянными каплями он забрызгал себе спереди рубашку. Письмо надо пинсать - нет, не то. И внезапно что-то мелькнуло в глазах. Ключ! Ключ, торчавший в соседней двери...
