«Может быть, они не там ищут, — думал он, — наверняка они не там ищут».
Второй раз за сегодняшний день он испытывал тягостное ощущение беспомощности, когда важное дело, в котором необходимо твое участие, которое касается тебя больше, чем кого-либо другого, совершается независимо от тебя. И ты ничего не можешь сделать. Ты должен только сидеть и ждать.
На севере опять появилась цель. Юрий включил запросчик, убедился, что самолет свой, и обычным операторским голосом сказал:
— Воздух, тридцать четвертая...
Ему хотелось сейчас одного: искать вместе со всеми. Искать! А он сидел здесь, на мягком кожаном стуле, и говорил в микрофон;
— Тридцать четвертая, двести семьдесят, сорок, отвечает.
И планшетист на командном пункте, который сейчас тоже наверняка думал только о Ершове, спокойным голосом отзывался в наушниках:
—- Двести семьдесят, сорок...
«Если бы я знал, что так получится, я бы ни за что не стал просить Ершова принести это письмо. Пусть бы не было этого письма, пусть бы его совсем не было, лишь бы ничего не случилось с Ершовым...»
— Тридцать четвертая, двести шестьдесят пять, сорок...
«Только бы все кончилось благополучно, только бы все кончилось благополучно...»
— Тридцать четвертая, двести шестьдесят один, сорок...
«И зачем только я просил его? Зачем? Не мог подождать? Неужели не мог подождать?»
— Тридцать четвертая, двести пятьдесят шесть, девяносто.
«А может быть, он сейчас где-нибудь здесь, рядом, возле станции, обессиленный, совсем близко, а я сижу и...»
— Тридцать четвертая, двести пятьдесят три, тридцать восемь...
Вошел лейтенант. Лицо его было мокрым и сапоги в снегу по самые голенища.
— Ни черта, — сказал он.
Юрий смотрел на экран.
Самолет продолжал двигаться на юг — сейчас он приближался к станции, — крохотная светлая черточка, которой не было никакого дела ни до Юрия, ни до лейтенанта, ни до Ершова.
Вот он скрылся среди светлых пятен в центре экрана — отметок от местных предметов — и через несколько минут появился снова, но не там, где его ждал Снегирев, а немного левее и пошел на запад, к границе.
На всякий случай Юрий снова включил запросчик; он смотрел на экран, привычно ожидая, что сейчас рядом со светлой черточкой появится вторая, совсем маленькая, — сигнал, что самолет свой. Но что это? Светлая точка по-прежнему двигалась по экрану в одиночестве. Юрий почувствовал, как у него вспотели ладони. Не может быть. Он не мог прозевать. Неужели, когда он думал о Ершове... Нет, не может быть...
