И вся работа Жени заключается в том, чтобы сидеть здесь до утра, топить печку и греть эти фундаменты.
Женя уже бывала в таких котлованах, видела, как дежурят истопницы, и знала, что ничего трудного в этой работе нет. Только не трусить, не думать о своем одиночестве, не пугаться шума деревьев — и все будет в порядке.
Она открыла печную дверцу, пристроилась у огонька и, чтобы скоротать время, достала из кармана ученическую тетрадку и стала писать домой письма.
Шелестело пламя в печке, порой в дровах что-то пищало, позванивало; железная труба накалилась до малинового цвета, и по ней пробегали белые искры. Непонятно чем, но огонь успокаивал, было приятно чувствовать ласковое, домашнее тепло, и Женя вскоре как будто забыла, что сидит она не в обжитой палатке, а в темном котловане, на глухой просеке, и на все четыре стороны простерлась вокруг нее ночная, заметенная снегами тайга.
Сначала Женя написала матери, затем принялась за письмо для Леши. Она думала, что напишет сегодня как-то иначе, но, то ли от робости, то ли по привычке, стала рассказывать, что она делала днем, какие мысли приходили ей в голову, о чем она вспоминала и чего ей хотелось, — в общем, то же самое, что писала каждый день. И, как всегда, письмо получилось длинным и немножко грустным.
Женя перечитала его, поправила две случайные ошибки, и задумалась.
Можно его отправить, это письмо. Все равно иначе не напишешь, просто не хватит духу. И Леша будет верить, что по-прежнему ничего не изменилось… Но только надо ли? Зачем?..
Женя подержала аккуратно сложенные листки на ладони, усмехнулась и вдруг — толкнула в огонь.
Бумага вспыхнула, почернела, потом превратилась в серый пепел. На сером остались странно помельчавшие, крошечные буквы, — они словно цеплялись, не хотели исчезать. Женя дунула — и развеяла их.
Не надо обманывать человека.
Леша остался в Нивенске, в родном городке, который отодвинулся теперь, ушел на край света.
Женя могла представить себе все его улицы, пестрые крыши с кривыми антеннами, похожими на удочки, пыльные сады, водокачку, поля за рекой… Как будто ничего не забылось, но какое это все далёкое, давнишнее!
И даже Леша, милый человек, и тот словно потускнел немножко, хотя Женя совсем не желала этого.
Леше вообще не везло. Видно, такая уж была у него злая судьба…
Он учился вместе с Женей, только был на год моложе. Ходил всегда такой сердитый, словно ему только что оспу привили, — брови нахмурены, руки в карманах, и чуть что — лез в драку.
