Дуня поперхнулась.
— Экая вы, милая, неловкая, — удивилась Лидия Леонидовна. — Нельзя все так принимать близко к сердцу. Вы видите, с Юрочкой ничего не случилось. Он за столом, а не в детской колонии.
— Кушайте, Дуня, кушайте, — прошипел старик.
В это время Геннадий запел. В его руках мгновенно оказалась гитара.
— Это он для вас, Дуня, поет, — улыбнулась Лидия Леонидовна.
Геннадий пел во всю мощь своих легких. Слова песни были дикие, но трогательные:
У Питоновой Марьи Петровны
За ночь выросла третья нога.
Она мужу сказала влюбленно:
«Я тебе теперь так дорога!»
И далее в таком же духе. Пел он проникновенно, с душевной болью. Когда он кончил, Дуня изумленно уставилась на него, позабыв о чудесном салате. Гена доверчиво улыбнулся ей в ответ:
— Я всегда пою, — сказал он, — о несчастных, страдающих людях. Обратите внимание, Дуня, на такие слова в этой песне, слова о муже героини:
Но Ванюша был парень
Убогий,
У него вовсе не было ног.
— Вот как получилось, — продолжал Гена. — У одной — три ноги, у другого — ни одной. Я спрашиваю: разве это справедливо? Но так и бывает в жизни.
И глаза певца засветились чуть ли не слезой. Дуня тоже была готова расчувствоваться.
— Вы ешьте, ешьте, — прервала этот порыв чувств Лидия Леонидовна, накладывая ей рыбку чуть ли не насильно. — От еды еще никто не умирал. И третья нога от еды не вырастет.
— А где же Егор? — вдруг спросила Дуня.
Ответом была глубокая тишина. Все словно замерли. Прошло минуты две.
— Егор путешествует, — тихо ответил старик.
В голове Дуни, и так замутненной, все смешалось, перепуталось, сгинуло. И вдруг, как молния, вспыхнули в сознании слова. И она их произнесла:
— Когда же вы меня отпустите домой? Ведь отец беспокоится…
В ответ молчание продолжалось всего минуту.
— Ты у нас в гостях, Дунечка, — вымолвила Лидия Леонидовна. — Отец предупрежден, что отдохнете у нас и вернетесь веселой…
Дуня вдруг ясно поняла, что ей не уйти сейчас никуда. Но Лидия Леонидовна глядела на нее с такой добротой, что Дуня не смогла противиться непонятному. Может быть, с ней не будет ничего плохого? Отец предупрежден, а мачеха только рада. Но зачем все это?
Но потом обыденный смысл ушел из ее сознания, потому что он всегда надоедал ей. Она опять огляделась. Все было красиво и добротно. Только глаза Юрочки поблескивали недетским мраком. И она принялась за салат и рыбу. Но старик заметил ее взгляд, направленный на Юрочку.
— Не осуждайте его, — заметил старик. — Он у нас слишком развитой, не по возрасту…
