Софья Николаевна открыла ключом дверь с табличкой «Палата № 2» и вошла в помещение, освещенное зарешеченным окном. Сквозь окно была видна только облупившаяся стена соседнего здания.
– Здравствуйте!
Небритый и коротко постриженный человек, сидящий на табуретке, прикрученной к полу, молча на нее посмотрел. Взгляд его был кричащим. Казалось, смотрит побитая собака. Софья ощутила в себе всплеск жалости. Второй человек осторожно подошел к ней, заглянул в глаза, долго в них что-то искал, обошел ее вокруг и застенчиво ответил:
– Здравствуйте. Вы доктор?
– Да, я ваш новый лечащий врач. Софья Николаевна Валко.
– Такая молоденькая? Я поэт Алексей Вородкин. А это – художник Антон Кошкаров. Не выписывайте нас. Нам надо еще побыть здесь. У нас появился интереснейший творческий замысел. Чтобы его осуществить, необходимы уединение и покой. Антон напишет серию полотен, отражающих прошлое, настоящее и будущее человечества, а я напишу к ним цикл баллад. Понимаете? Эх, нам бы еще композитора, но здесь его не найти! В балладе есть ширь, глубина и размеренность повествования. Бардовская песня – это всего лишь жалкое подобие баллады, испорченной коммуналками, в которых барды собирали винегрет из обрывков мыслей, чувств, похоти, блатной фени и пьяной ругани. Надо возвращаться к родниковым истокам поэзии – к балладам. Для художника главное – выбрать правильный ракурс, а для эпически мыслящего поэта главное – начать описание с нужных слов. Первой же строчкой наши баллады должны поднять слушателя вверх и оторвать его от грешной земли. Слова зацепятся друг за друга, строки найдут рифмы, рифмы найдут новые слова. Смысл написанного захватит все новые и новые понятия, подобно тому как огонь поглощает пространство, ничего не оставляя на своем пути, – поэт заговорщицки улыбнулся, показав гнилые зубы и полупустой рот, подмигнул, застенчиво опустил глаза, отошел и стыдливо отвернулся, хрустя пальцами.
– Вас я, кажется, поняла. А как ваши дела? – спросила Софья Николаевна, обращаясь ко второму человеку. Он показался ей намного моложе поэта.
Художник смотрел на нее молча. В его темных газах была мука.
– У Антона отобрали краски, кисти и ДВП. Ему нечем и не на чем писать, – сказал за художника поэт.
– Кто отобрал?
Поэт наклонился к Софье и тихо прошептал ей на ухо:
– Сам Фильчаков. Это страшный человек. Принесите, пожалуйста, Антону краски, кисти и ДВП. Без них он пропадет.
– Я постараюсь, – сказала Софья, вышла из палаты и закрыла за собой дверь на ключ.
