Тем не менее Оливер был категоричен: удача в осуществлении задуманного заключалась в том, чтобы никто не мог предположить, что я ищу богатства, никто, даже самые заинтересованные (вернее сказать, заинтересованный). Я еще не знала, как при этом явном противоречии я могла надеяться на удачную охоту. Оливер наблюдал за мной на протяжении долгих недель, прежде чем доверил мне руль фортуны, а этот Пигмалион ничего не доверял случаю.
Во время ужина мне понадобилось прибегнуть ко всей моей смелости, чтобы пройти через громадный зал ресторана. Пять месяцев одиночества, прожитых в компании одного Оливера, приучили меня воспринимать самые невинные человеческие отношения как нервный стресс.
К счастью, в первый вечер не одеваются специально к ужину — такова традиция (я говорю о хорошем тоне!) на пароходах. В темном жакете, застегнутом наглухо, я была менее… видимой.
С другой стороны, первый день в море дает всем ощущение неустойчивости, волнения или подавленности. Одни становятся больными, другие находятся в состоянии беспокойства или беспричинной эйфории. Играет роль все: расставание, обустройство, различного рода требования, поручения; все находятся в подвешенном состоянии — как матери семейств, так и деловые люди. Это общество будет погружено само в себя еще в течение нескольких часов, прежде чем начнет зарождаться взаимное любопытство, интерес к тем, кто принадлежит этому же кораблю.
Как только я переступила порог ресторана, один из официантов взял меня под свою опеку.
— Вы одна, мадам?
— Одна.
Затем я пересекла зал, состоящий из леди и джентльменов, головы которых образовывали что-то вроде выставки хризантем. Мой растерянный взгляд различал только разноцветные шары без лиц. Оливер был прав. Строгое воспитание, полученное в родительском доме, научило меня владеть эмоциями. Я не утратила чувства достоинства, усаживаясь за маленький столик, расположенный, слава Богу, в углу зала. За спиной врагов не было! Официант поправил скатерть, передвинул, согласно ритуалу, прибор и замер.
Я заказываю птичью порцию. Во время еды внимательно читаю «Контрапункт», не понимая ни строчки. С тревогой спрашиваю себя, не составляют ли моя сдержанная смелость и способность следовать собственному капризу восемьдесят процентов моего шарма. Обычно я чувствовала себя слишком нарядной, чересчур привлекательной. Не взорвется ли моя женская соблазнительность, если я буду манипулировать ею слишком храбро и изобретательно?..
