— И еще командира вашего батальона капитана Курдюмова, — мрачно сказал Анисимов. — Это, Сережа, и называется война. А ты до сих пор не понял. Ведь благодаря мне ты потом стал командовать батальоном. Вместо Курдюмова.
— Спасибо должен я тебе сказать? А может, и немецкого снайпера я должен отблагодарить за то, что он ранил Морозова и я стал командовать полком? — сказал в наступившей тишине Иноземцев. — Я только хочу тебе напомнить, Слава, что за тобой должок. Тридцать четыре жизни. Да еще с процентами. Теперь сосчитай сам, сколько ты должен спасти и сохранить моих солдат и офицеров своей огневой поддержкой…
— Постараюсь, конечно… только тебе разве угодишь? — примирительно пробурчал Анисимов, отведя взгляд.
— Ладно, хватит, кто старое помянет, тому глаз вон, Сергей Павлович, — сказал полковник Егоров, чтобы снять общую неловкость. — Хочу напомнить, если кто не знает: на сегодняшний день артиллерийский дивизион полковника Анисимова дважды отмечен в приказе Верховного, и больше не было случая, чтобы по его вине повторилась трагедия, как под Сталинградом.
— Охотно верю: случись это сегодня, от моей роты и от меня ничего бы не осталось, — заметил Иноземцев под облегченный смех собравшихся.
Кто-то просто переглянулся, а полковник Егоров еще больше нахмурился.
При этом Иноземцев снова посмотрел в окно, и увидел, что Катя и Малютин по-прежнему стоят недалеко от штаба, где проходило их совещание, и тихо разговаривают, ничего и никого вокруг не замечая.
— Я на минуту отлучусь, товарищ полковник, — сказал он Егорову.
Тот кивнул в знак согласия.
Тем временем к заинтересовавшим Иноземцева беседующим подошла Оля Позднеева с санитарной сумкой.
— Товарищ лейтенант, давайте я вас перевяжу. Малютин будто не услышал ее.
— Я извиняюсь, товарищ лейтенант, у вас кровь течет! — решительно и громко сказала чемпионка СССР по стрельбе.
— Так это, наверно, не моя кровь. — Малютин обернулся к ней.
Но чемпионка по стрельбе осторожно коснулась его левого предплечья, и Малютин невольно отдернул руку, сморщившись от боли. А Катя негромко охнула и перевела взгляд с него на Олю и обратно: как же так, она, Катя, ничего не заметила, не говоря уже о лейтенанте Малютине, который почему-то не чувствовал боли, а эта белобрысая девица разглядела?
— Черт, кажется, действительно зацепили. — Малютин сморщился.
— Закатайте рукав! — требовательно приказала Оля, раскрыв свою сумку.
— Ерунда. Касательное ранение. До свадьбы заживет…
