— Да и как в темноте разглядишь? — сочувственно поддакнул Иван. — Придется их днем брать, что ли.
— Ладно, старшой, раз ты взял меня на поруки, ты мне лучше границу покажи, — сказал Малахов Безухову, по-прежнему глядя в бинокль. — Просвети, где хоть она? И кто там сидит.
— Вон ту высотку видишь? — кивнул Иван Безухов, передав ему бинокль. — На десять часов. На ней еще дубы растут, видишь? Это уже, считай, заграница. Там тебя, освободителя, с хлебом-солью давно ждут.
— Так ведь рукой подать! — присвистнул Малахов. — Я бы за пять минут дополз. А чего? Раз — и в дамках!
— Доплюнуть можно, — усмехнулся Прохор. — Ты, Колян, главное, не горюй… Еще наползаешься. Твое от тебя не уйдет.
— Гляжу я на вас и вижу, — усмехнулся Малахов, — что хоть вы с сорок первого на брюхе елозите, а ни черта не слышали про постановление ЦК и Политбюро насчет границы…
— А ты будто знаешь… — хмыкнул Степан.
— Знаю! Хоть постановление пока секретное. И даже могу рассказать, про что оно, если очень попросите. Только дайте закурить… Спички есть?
— А, черт! — Спохватившись, Иван достал папиросы, одолженные у Шульгина, протянул сослуживцам. Степан и Прохор прикурили от одной спички.
— А ты подождешь… — строго сказал старшина Малахову. — Третий не прикуривает, пора бы знать… На вот, прикури от моей. Только кури в кулак, не изображай тут вулкан Везувий над нашим секретом, слыхал, чего говорю? А теперь рассказывай, чего тебе доложили, а нам нет.
Малахов сначала обиженно молчал, но, после того как старшина дал ему папиросу да еще обслужил по полной, смилостивился.
И, как следует затянувшись, выпустил дым кольцами, так что все замахали руками, разгоняя его, и, важничая, начал рассказывать.
— От знающих людей в нашем лагере слыхал: товарищ Сталин секретную директиву подготовил: мол, чужого нам не надо, а своего не отдадим. Как до своей границы дойдем, так сразу пинка Адольфу под зад и все, баста. В смысле — хорош нашу русскую кровь за англосаксов проливать! Пусть теперь они свою льют! А всем русским воинам, кто целые, кто увечные, кто на своих двоих, иль на костылях, будет дан один приказ: кончай воевать, всем домой, на печь, к бабе под бок!
Разведчики скептически усмехнулись, покрутили головами.
— Вот трепло… — вздохнул Степан. — Тоже мне открытие. Сейчас все слухи только об этом. Ни о чем другом так не толкуют, и кто чего только не говорит…
— Скажете, вру? — обиделся Малахов. — Да эти люди, если хотите знать, про начало войны все верно сказали! День в день, когда начнется! Вот так. Поэтому у нас в бараке как про эту границу услыхали — все сразу запросились Родину защищать!
