* * *
Эшелон с маршевым пехотным батальоном остановился недалеко от железнодорожной станции. Возле платформы уже стояли грузовики, готовые принять пополнение, прибывшее на фронт, в действующую армию.
Обычные солдаты быстро разгрузились из теплушек и телятников, а последними не спеша, потягиваясь, словно после долгого сна, разгрузилась штрафная рота, составленная в основном из уголовных, но социально близких элементов.
Среди них и был рядовой Николай Малахов, тогда еще совсем юный, в новой солдатской форме, которая была ему явно велика, так что гимнастерка топорщилась и вылезала из-под солдатского ремня. Он окликнул проходящего мимо железнодорожника-обходчика, простукивающего молотком с длинной ручкой вагонные оси.
— Слышь, земеля, до границы тут далеко?
— Сто верст, и все пехом, — ответил тот, не останавливаясь.
— Потерпим, да, Леха? — Малахов хлопнул по плечу своего кореша, мешковатого парня его возраста, с лицом, покрытым чирьями. — Сто верст для бешеной собаки не крюк, верно?
— Ну, — отозвался тот. — Перетерпим как-нибудь. Больше терпели.
— Десять минут — перекурить и оправиться! — последовала команда. И вновь прибывшие солдаты охотно разошлись в разные стороны, многие с наслаждением, сняв сапоги и портянки, легли в траву. Другие последовали в ближайший лесок. Там кореш Леха сел под ближайший куст, а Малахов последовал дальше. Он шел какое-то время, собирая ягоду, и жевал ее, жмурясь и чмокая от удовольствия. И даже напевал… Потом обнаружил, что он то ли заблудился, то ли просто забрался дальше всех в лес. И уже собрался кричать «ау», но вдруг услышал девичий смех и плеск воды.
И остановился как вкопанный. Пробрался сквозь кусты и увидел небольшое лесное озеро, в котором плескались девушки. Их военная форма — медсестер и санитарок — лежала на берегу. А они безмятежно плавали, ныряли, играя друг с другом, беззаботные, как в не столь далеком детстве и как если бы не было никакой войны.
Как зачарованный, сдвинув пилотку на затылок, смотрел Малахов, приоткрыв рот и тоже забыв обо всем.
Пришел в себя, лишь услышав издали автомобильные сигналы и рев моторов. Он побежал назад, но было уже поздно. Все уехали — только пыль столбом за последним грузовиком. Он замахал руками, закричал… И тут с неба послышался рев моторов, вой сирен — и на станцию обрушились пикирующие «юнкерсы», сбрасывающие бомбы, и «мессера», поливающие из пулеметов все, что там внизу шевелилось и копошилось.
