— Это летучие рыбы, — откликнулся ясновидец, словно отвечая на собственные мысли.
— Черт вас побери! — пробормотал писатель. — Вы правы, это на самом деле летучие рыбы!
IV
С тех пор как ушел хирург, прошло немало времени. Наконец он вернулся и рассеянно проворчал:
— А, вы еще здесь!
Ясновидец уставился в пространство, куда был устремлен его меланхолический нос.
— Тяжелое сотрясение мозга, — сказал он. — Очевидно, повреждены внутренние органы. Трещина в черепной коробке и перелом нижней челюсти. Ожоги второй и третьей степени на лице и руках. Fractura claviculae[45].
— Совершенно верно, — задумчиво согласился хирург. — Надежды мало. А вы-то откуда знаете?
— Вы сейчас думали об этом, — ответил ясновидец, словно оправдываясь.
Писатель нахмурился. Ну тебя к черту, фокусник. Не собираешься ли ты поразить меня своим трюком? Да если бы ты даже угадывал чужие мысли слово за словом, я тебе не поверю, не жди.
— Собственно, кто он такой? — спросил он, чтобы переменить тему разговора.
— Кто его знает, — ответил доктор. — Документы сгорели. В карманах у него оказались французские, английские и американские монеты. И голландские центы. Может быть, он летел через Роттердам? Но это был не рейсовый самолет.
— А сам он ничего не сказал?
Хирург покачал головой.
— Где там! Полная потеря сознания. Я не удивлюсь, если он вообще больше не заговорит.
Наступила гнетущая пауза. Ясновидец встал и поплелся к дверям.
— Закрытая книга, а? — произнес он.
Писатель мрачно смотрел ему вслед, пока тот не исчез в коридоре.
— Вы действительно думали так, как он сказал, доктор?
— Что?.. А, ну да, разумеется. Это диагноз, который я только что продиктовал. Не нравится мне такое чтение мыслей. Ведь это разглашение врачебной тайны.
Этим, по-видимому, для него вопрос был исчерпан.
— Да ведь он шарлатан! — не сдержался писатель. — Никто не может читать чужие мысли. В какой-то степени их можно разгадать логическим путем… Вот, например, когда вы вошли, я сразу понял, что вы думаете о… человеке из самолета. Я видел, что вы озабочены и в чем-то сомневаетесь, что положение больного очень серьезно. А, — подумал я про себя, — погоди-ка, наверно, у этого пациента повреждены внутренние органы.
— Как вы узнали?
— Путем логических умозаключений. Я вас знаю, доктор, вы не рассеянный человек. Но когда вы вошли, то сделали вот такое движение, будто расстегивали операционный халат, которого на вас уже не было. Ясно, что мысленно вы еще были около пациента. Понятно, — сказал я себе, — что-то не дает ему покоя. Наверно, то, что он не мог ни видеть, ни прощупать, — вернее всего, повреждение внутренних органов.
