Женщина, подпоясанная волосяной веревкой, была Марианна. С открытым лицом, посиневшими руками, она, как во сне, вытаскивала ноги из глубокого снега и, шатаясь, шла, придерживаясь рукой за вьюк, качавшийся!на спине осла. Ее незащищенные глаза стали полуслепыми от солнца. Она шла пятый перевал пешком. Белый гной покрывал ее красные, воспаленные веки. Иногда она падала. Шедший рядом поднимал ее, и они снова шагали, держась сбоку за вьюки.
— Мариам, когда мы умрем, я хочу долго-долго спать.
Он проговорил эти слова, зажмурив глаза. Казалось, он предвкушал наслаждение отдыха.
— Я просила Шавдаха, чтобы он меня убил, но он не хочет, — еле шевеля губами, отвечала Марианна. — Они хотят получить за меня много опия. Так он говорит.
— Шавдах мне должен много, много крови, — отвечал ее спутник. — Столько, сколько есть в моем теле.
— Как ты попал к нему, Батрхан? — спросила Марианна.
— Я убежал в Китай во время восстания. Я ничего не знал. Десять лет я боялся пристава. Шавдах поклялся, что отвезет меня назад. Я для него работал.
Батрхан остановился.
Тряпка на ноге Марианны сползла. Он стал на колени в снег, быстро обмотал ее ногу промокшим тряпьем, снова завязал обрывки бечевки, и они тронулись дальше. Так он помогал ей на каждом перевале. Когда они отставали шагов на сто, кто-нибудь из всадников поворачивал коня и бил обоих плетью. Тогда Марианна молчала и закрывала глаза.
— Не открывай глаз, — сказал Батрхан, — держись рукой за осла и иди. Ты будешь слушать, как будто во сне, а я буду говорить.
Марианна зашагала и закрыла глаза, а Батрхан продолжал глухим, безразличным голосом, как будто говорил о ком-то другом:
— Шавдах дал мне ар земли. Ты знаешь, сколько это? Это столько, чтобы похоронить человека: три шага туда, шесть сюда — все. Четыре года я носил торф в корзине на это поле. Я сеял рис по одному зернышку. Шавдах говорил, что столько стоит новая бумага, на которой он написал не мое имя, а другое, и потому я буду жить спокойно. Только неделю назад на перевале он сказал, что пристава нет и бумага не нужна.
— Помню, он тогда тебя долго бил. Ты сказал, что он — лгун, — перебила Марианна.
Да, я сказал это, — проговорил Батрхан. — Но теперь я говорю, что Шавдах должен мне много крови. Столько, сколько высосали из меня пиявки и комары на этом рисовом поле. Обо! Мы опять идем кверху.
Марианна молчала.
— Мариам, где лепешка, которую я тебе дал? — спросил Батрхан.
Что-то похожее на легкий румянец выступило на грязных, бледных щеках женщины.
