Он горько засмеялся и продолжал:
— Я был мальчиком, которого хотели развратить.
— Или монахом. Недаром тебя зовут Антоний, — оказал Кондратий.
Глухо, как будто думая про себя, Будай заговорил безразличным голосом:
— Будь это в начале моей службы, я бы так легко не попался. Но я устал. Отец контрабанды с глазу на глаз предложил мне примирение и позвал в гости. Я не думал, что он нарушит шариат. Он обещал прекратить свою деятельность. И я от великой усталости подумал, что это возможно.
— Ну, и дальше?!.. — перебила его жена, подняв к огню заплаканное лицо.
— Я пошел к нему в гости. Их было человек пятьдесят. Меня встретили с почетом. Кланялись в пояс. Я терпел всю эту комедию. Потом на меня набросили парчовый халат. Я его снял. За мной понесли его в дом. Год назад халат был предъявлен в центре. Гости были только свидетелями.
— Зачем ты пошел к ним? — спросил Кондратий.
— Было подано несколько жалоб о том, что я не считаюсь с местными обычаями.
— Позови сюда следователя, и мы объяснимся, — храбро проговорила жена Кондратия.
— Следователь должен сам установить, что я оклеветан, это его обязанность, — ответил Будай.
Он хотел сказать еще что-то, но дверь на улицу широко распахнулась, и чей-то голос громко проговорил:
— Посмотрите, какая чертовщина.
В квадрат двери были видны горы Тянь-Шаня. В городе давно наступил вечер, но над горами еще дрожала заря. Горбатый хребет черной зубчатой стеной тянулся поперек высокого неба. Пелена тьмы висела над городом. Уродливыми столбами уходили тополя вверх, в тревожное небо. Оно дрожало желтым светом. Нижней половины домиков, окрашенных в синюю краску, не было видно. Белые стены, казалось, повисли в воздухе. Звенящий арык бежал по черной земле и отсвечивал холодным железом от далекого неба. Прохожие в темном исчезали в двух шагах. Все белое казалось плывущим, как привидение без ног.
— Закройте дверь. Это невыносимо! — дрожащим голосом проговорила жена Будая. — Там, на черных склонах хребта, на границе, притаились банды контрабандистов.
Вошедший закрыл дверь и подошел к Будаю.
— Товарищ командир. Сейчас привезли Саламатина.
Он тяжело ранен. При нем было ваше приказание. Выезжать или нет?
— Не надо, — спокойно сказал Будай. — Теперь поздно.
Он направился к столу, его помощник последовал за ним. Кондратий сел в кресло. Будай лег поперек стола.
Огромный, костлявый, он приблизил вплотную свое лицо к собеседнику. Спутанные каштановые волосы падали на его потный лоб. Хитрые синие глаза были тревожны и странно веселы. Присутствующие услыхали разговор, который их оглушил, хотя собеседники говорили вполголоса.
