— Если бы мне кто сказал, что сейчас июль, я плюнул бы ему в глаза, — проговорил Оса, перебирая повод посиневшими пальцами.
— Купаться будем, — робко заметил кто-то. — Снег-то провалится.
Оса спокойно встал. Люди приближались, выныривая из-за утеса. Кони щипали траву, пока спешенные всадники поджидали остальных. Луговые цветы, похожие на жасмин, росли возле снега. Огненные маки просвечивали на солнце высоко впереди на бугре. На зеленых стеблях как будто горело пламя, то оранжевое, то желтое.
— Куда они, к дьяволу, подевались?
Кондратий сел на коня и, не спеша, направил его прямо на снег.
— Скорее ты, черт! — где-то послышалась брань, и показались последние верховые. Они приближались и с сомнением смотрели на гору рыхлого снега.
— Поезжай!
— Поезжай сам! В пещеру провалимся!
— Командир, подожди, будем класть попоны! — закричал Джанмурчи.
Оса даже не оглянулся. Алы погнал коня за ним. Оса провалился по грудь вместе с конем и несколько раз ударил его по голове плетью. Джанмурчи закричал от страха. Конь забился, выскочил на ледяную кору и через несколько шагов выбрался на твердую землю. Оса и Алы беззаботно улыбались. Сзади медленна двигались остальные. Они расстилали чапаны, кожухи и попоны по снегу, проводили коней и проходили сами. Через полчаса отряд перебрался и тронулся дальше.
Тени столпившихся гор темными покрывалами заволакивали ущелье. Высоко в небе догорал бледной зарей день. Оса остановил отряд на ночевку. Красноармейцы получили по горсти сухарей и стали готовиться ко сну. Расседланные лошади были выпущены на траву и разбрелись. Цигарка дневального горела огненным глазом. Истомленные люди спали на мокрой земле, завернувшись в халаты и кожухи.
С наступлением утра всадники потянулись гуськом по узкому гребню хребта над глубоким ущельем. Слева снизу ярко светило восходящее солнце. Оно освещало красными лучами фыркающих коней и толстых от халатов, похожих на красные комья всадников, горело на торчащих стволах винтовок. На той стороне узкого ущелья стеной вздымался массив. Где-то в глубоком тумане глухо шумел Нарын. Туда не проникали утренние лучи солнца. Тени всадников и коней протягивались через бездну, и по отвесу скал двигались одна за другой гигантские четкие фигуры. Привычные кони спокойно шли над дымной от тумана пропастью, осторожно ступая по темным от сырости, скользким камням. К полудню ущелье расступилось и стало глубже. Всадники двигались поперек ската щебня. Гора влево подымалась так высоко и круто, что вершины не было видно. Спереди раздался тихий свист. Это был сигнал об опасности. Всадники осторожно смотрели под ноги лошадям. Веками поперек ската проходили стада и караваны. Щебень сползал, и от времени образовалась плотно убитая тропа. Местами она обрывалась. Тогда сверху полоса щебня плыла каменным потоком. Скат кончался обрывом. Лавина камней дробно стучала по утесам. Из-за обрыва шумел, как из берлоги, невидимый Нарын. Кони останавливались перед каменным ручьем, потом, решившись, перебегали. Они перебирали ногами, как на карьере, но еле успевали выбраться на тропу.
