— Когда мы приложили пальцы, то он вместо счета денег написал, что мы его выбрали председателем. Теперь он нас совсем ограбит!
Кричавший вцепился руками в Кондратия, чтобы договорить до конца, но его силой оторвали от командира. Кто-то новый, с серебряной серьгой в ухе, продолжал рассказ.
— Золотой Рот сказал нам, что мы выбрали Байзака, а мы этого и не знали. Мы Байзака не выбирали! Байзак тут, и бумага тут. Только он один против всех! Ударь Байзака по голове!
Байзак оглядывал всех, как затравленный волк. Он смотрел исподлобья и тянул Кондратия за рукав. Он хотел что-то сказать. Но тут в первый раз за семь лет кто-то вслух, всенародно, при нем выкрикнул его грозное прозвище:
— Отец контрабанды!
Толпа подхватила эти слова, сопровождая их бранью и таким свистом, что уши резало.
Кондратий вспомнил знаменитый ответ старейшин и, помахав рукой, заставил толпу замолчать. Потом он встал на табурет, чтобы его лицо видели все, и, мягко улыбнувшись, сказал:
— Какой отец контрабанды? Отец контрабанды умер!
При этом он показал на Байзака, который стоял рядом.
Громовой хохот потряс здание, и Кондратий понял, что он нанес первый удар авторитету Байзака, потому что здесь могут простить все, но не глупое, позорное положение. Теперь Кондратий увидел, что он не в состоянии утихомирить толпу. Пограничники протолкались к нему и стали вытеснять всех на улицу. Когда в комнате стало сравнительно тихо, Кондратий поднял бумагу кверху и спокойно сказал:
— Я передам ее следователю. В ней больше правды, чем в бумаге о взятке Будая. Как ты думаешь, Байзак? — И, не дождавшись ответа, добавил про себя: — К тому же писал ее ты сам, и потому тебя не будут считать мучеником.
Байзак снова потянул его за рукав. Оса понял, что он хочет говорить наедине, и отрицательно покачал головой.
— Говори здесь, или ни одно твое слово не попадет в мои уши.
— Теперь я должен буду купить деревянную чашку для собирания милостыни, — с отчаянием сказал Байзак. — Я умру с голоду.
Кондратий медлил с ответом. Лицо его стало твердым и жестоким, а зеленоватые глаза ядовито глядели на Байзака. Джантай с удовольствием оглядывался кругом, как бы призывая свидетелей, и смеялся. Он с наслаждением смаковал каждое слово и ронял их медленно одно за другим.
— Ты — ненужный человек, я дам тебе денег на эту чашку.
Джантай, Алы, Байзак и целая толпа пограничников смотрели на Кондратия, ожидая его решения. Снаружи у опийной конторы шумела толпа, которая и не думала расходиться. Совсем наоборот! Новость о том, что Байзак стал ненужным человеком, собирала все новых любопытных. В толпе говорили о всех его неудачах, о том, что он потерял опий и теперь мужчины не пойдут за ним через границу, о том, что Джантай пришел на русскую пшеницу и будет защищать Кок-Ару; борясь с контрабандой. Находились и такие, которые говорили, что Байзаку никаких долгов платить не надо, потому что на него и так все работал почти задаром. Вея прибыль от контрабанды шла ему.
