— Он проехать хотел, — сказал наконец Джанмурчи, хитро посмеиваясь, — но теперь не может.
Проводник не договорил: на повороте внизу открылось большое становище. Джантай сдержал коня.
— Чего ты останавливаешься? — спросил Кондратий.
— Лето прошло, — отвечал разбойник, — трава уже стала желтая. Когда летом тепло, киргизы бывают далеко. Кто убьет, ничего не будет. А осенью, когда вниз уходят, старики каждому роду суд делают. Я тридцать пять лет в долину не ходил. Стариков не видел. Теперь судить будут.
— А ты не останавливайся! — сказал Оса. — Поедем со мной.
— Нельзя нарушать обычай, — твердо ответил Джантай и повернул в сторону.
Кондратий приказал Будаю вести весь отряд в город, а сам свернул за Джантаем. Носилки Алы тоже повернули за стариком Несколько рослых пограничников, которых выделил Будай, со спокойным любопытством ждали, что будет дальше. Вся колонна протопотала вперед и скрылась в желтой туче нависшей пыли.
— Разве можно спрятаться от народа? — сказал Джантай.
Он слез с коня и, тяжело ступая по длинной скользкой траве, пошёл в гору.
— Если я не пойду на суд, пшеницу вытопчут, воду отведут, коней раскрадут.
— Хорошо, я буду с тобой, — сказал Оса, идя за ним.
Только тут он заметил, что впереди них шел старик. Джантай, следуя за ним, продирался через колючие кусты, пока наконец они не поднялись до большого камня. Перед ними открылась небольшая ложбина, поросшая кустарником. Пять или шесть стариков, таких древних, что казалось, будто они вросли в землю, торжественно и молча сидели на камнях. Их бороды позеленели от времени. Казалось, что они сидят здесь всегда, молчаливые и неподвижные, с застывшими глазами, похожие на идолов. Парчовые халаты горели на солнце. Джантай подошел с опущенной головой, сложив руки, как подсудимый. Оса легко взбежал за ним. Дно ложбины поднималось круто вверх, и старики сидели один над другим. Командир спокойно сел на камушек и закурил трубку.
— Джантай; — слабым, детским голосом заговорил старичок, сидевший ближе других, — ты хорошо сделал, что пришел сюда. Ты соблюдаешь обычай; это хорошо. Но кровь, которую ты пролил, не высохла в нашей памяти.
Он умолк и остался по-прежнему неподвижен.
— Я покоряюсь! — сказал разбойник.
Тогда старик, сидевший на камне выше всех, начал называть какие-то имена одно за другим — киргизские и русские, китайские и дунганские. После каждого имени Джантай говорил:
— Да, я готов заплатить за его кровь!
Потом Джантай замолк и только кивал головой в знак согласия. Казалось, что это никогда не окончится. Старик шамкающим голосом бормотал наверху имена, а Джантай все кланялся. Вдруг он перебил судью и сказал:
