— Задержи его там на пару дней.
— Ты чего меня путаешь?
— Четыре года назад Мельник был в Шадринске.— И, послушав молчание в трубке,
досказал: — Задерживался милицией на здешнем рынке... с каракулевыми шкурками.
— Вот это кино!
— В Кабаньем не появлялся. Пусть Анатолий как следует поговорит там о его шадринских
знакомых. В гостинице и Доме колхозника Мельник не останавливался, это я уже выяснил.
— Жди звонка.
19
Второй раз семья Мельника встретила Анатолия Моисеенко как знакомого, и рядом с
гостеприимством заметнее было удивление, смешанное с настороженностью: первый разговор с
ним здесь считали последним. И он, поверив им до конца прошлый раз, начал сразу по-
простому. Извинившись, что вынужден надоедать, рассказал о новых обстоятельствах,
выявленных Саломахиным в Шадринске.
— Там он был, это по милицейским документам установлено. А где ночевал —
неизвестно. Ни в гостинице, ни в Доме колхозника не останавливался. И в Кабанье не заезжал.
Люди бы приметили, сами понимаете... Значит, должны быть у него знакомые в Шадринске.
— В Шадринске не знаю,— сказала мать. Но Моисеенко почувствовал в ее голосе
неуверенность.
— Не мог же он, как бродяга, на вокзале?
— Не мог,— согласилась она.
— Постарайтесь все-таки вспомнить...— попросил Моисеенко.— Я могу подождать даже.
Переночую где-нибудь.
— Зачем? — как будто сама себе задала вопрос женщина. Помолчала в раздумье, потом
оглядела своих и попросила робко: — Пойдите, дети, из хаты, а мы посидим чуток...
Сын и невестка молча повиновались.
— На старости лет не хотелось вспоминать плохое,— смущенно призналась она.—
Поэтому и детей отослала. А главное, может, и некстати весь разговор мой. Дело-то давнее...
Уже после первых слов Анатолий понял, как нелегко было этой женщине вспоминать
прошлое. За скупым н горьким признанием он по-новому увидел ее жизнь на чужбине. Вина
мужа стала причиной изгнания всей семьи. И какой мукой была уже сама дорога в неизвестную
Сибирь, из которой, говорили, никто не возвращался обратно!.. А людское отчуждение? Разве
могли жестокие холода сравниться с ним?! И она знала: иначе быть не могло. Отсюда, из глухой
зауральской деревни, война забрала всех мужчин, а вернула только нескольких калек. И
Мельник здесь лишь бередил сиротскую память. Никто не хотел знать его, и он, как выгнанный
