собиралась бежать за мешком, он за рубль предлагал свой. Не исключалось, что мешки могли
сохраниться еще у кого-то.
Встретился Суетин с Золотовым. Его уже не пугало утверждение, что сапог найден два
года назад. Но весной ли? И снова Золотов своим ответом обескуражил его.
— Конечно, весной. Видно было, что зиму пролежал да только что вытаял из-под снега.
Это уж не вязалось ни с чем, и Дмитрий Николаевич впервые испытал недоверие к его
показанию вообще. Целый день потратили Суетин с Моисеенко в Соколовке на поиски мешка,
нужного им. Не нашли.
Другие женщины цыгана не помнили.
— Может, видели, может, нет,— одинаково отвечали те, которые покупали зерно.
Наконец наступил день, когда из Соколовки в Верхнюю Пышму вызвали сразу больше
десятка домохозяек.
Ни одна из них ни разу в жизни не сталкивалась со следственной процедурой опознания.
Зная, что своими наставлениями он может только сбить их с толку, Суетин при них в кабинете
оформил протокол, зачитал его и объяснил коротко:
— Товарищи, сейчас вы увидите несколько мужчин. Посмотрите внимательно: не окажется
ли среди них таких, которых бы вы раньше встречали. Прошу отнестись к делу очень
внимательно... А вот эти товарищи,— он показал на мужчину и женщину, сидевших в стороне,—
это понятые.
Едва маленькая женщина, повязанная платком, вошла в кабинет, где кроме Суетина и
Моисеенко сидели еще четверо, стало ясно все.
— Тут он,— коротко сказала она.— Вот. И мешок его. Можно уходить?..
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы встречались с этим человеком.
И женщина повторила то, что Суетин уже слышал от нее о торговцах зерном.
Еще четверо других домохозяек узнали Сырбу тоже.
На протяжении целого часа Сырба ни разу не изменил позы. Сидел спокойно, как будто его
ничто не касалось. Враждебность, которая все эти дни тлела в угольях его глаз, казалось,
потухла, уступив глубокому равнодушию.
А Шадринск молчал.
11
Суетин и Моисеенко понимали, что следствие вошло в критическую фазу.
Сырба оказался преступником. Он продавал краденое колхозное зерно. И теперь это
подтверждалось уже показаниями свидетелей. Но он по-прежнему молчал, не назвал своих
сообщников, и это больше всего волновало Суетина и Моисеенко.
А если один из сообщников все-таки убит?..
Для преступника всегда выгодно взять на себя более, легкое преступление, чтобы избежать
наказания за тяжкое. Ведь было же в практике Дмитрия Николаевича и такое, когда убийца
