— Откройте, надо «Скорую», немедленно. Вашей соседке плохо…
— Конечно, — не открывая, пел голосок. — Они так шумели с утра, в ванной протекли…
— Вы откроете? — наконец спросил Ник, уже собираясь уходить и искать телефон на улице.
Дверь приоткрылась и старушка с любопытством уставилась на Ника, изучая тщательно. Тут уже терпеть было невмоготу. Он легко отодвинул хозяйку, — та протестующе пискнула, — и прошел в квартиру.
Телефон стоял в прихожей. Ник спеша и не попадая в дырки на диске набрал «911». Зазвучали короткие гудки и только тогда он сообразил, что набирает американский номер. Как ни странно, это напоминание, что он не дома, — или что он дома? Ник не вдавался в рефлексии по этому поводу, — несколько его успокоило. Ошарашенный происходящим, которое не вмещало сознание, американец отступил в тень. Теперь Ник как-то лучше начал ориентироваться.
Более спокойно он набрал «03» и, когда трубку сняли, тоже довольно спокойно начал вызывать врача.
Его удивила длительность процедуры и обилие не нужных на его взгляд вопросов. Впрочем он не вспылил и отвечал сносно. Когда не знал, что ответить, выдумывал ответ из головы — как с возрастом и с фамилией Тани. Он не знал, взяла ли она фамилию Сергея, но назвал ее.
В паузе он повернулся к старушке, что стояла у двери и пытливо вслушивалась в каждое сказанное Ником слово:
— У вас бинты есть? И аммиак. Ну, нашатырь?
Та кивнула и безропотно выдала Нику требуемое. Наконец, услышав, что заказ принят, Ник бросился наверх.
Таня лежала все в той же позе. И опять, пока не пришла «Скорая», паниковать было нельзя. Очень осторожно и медленно Ник перерезал провода, которыми она была спутана. К счастью, ему попались под руку щипчики из маникюрного набора. Ник старался не двигать тело. По опыту он знал, что это может быть опасно — переломы, дополнительные кровотечения…
Каждую секунду он проверял пульс, и когда тот по его мнению слабел, он подносил Тане к носу ватку с нашатырем. Средство почти бессмысленное, но выбирать не приходилось.
Освободив тело, он слегка повернул Тане голову, чтобы та не захлебнулась кровью, и осмотрел раны.
Глубоких не было, поэтому бинт почти не пригодился. Ее не стремились убить, это Ник сразу понял. Ее били и пытали. С ужасом он заметил на груди и животе следы от ожогов сигаретами.
Когда-то он бы не удивился. Видел и не такое. Наблюдал кастрацию, знал, что такое «тянуть жилы», как выглядит живое тело, лишенное кожи. Но теперь, в этой городской квартире, он не в состоянии был поверить в то, что видел.
