— Гм... Так вот, братва, хорошую, так сказать, лекцию прочитал нам директор. Очень даже интересную... И о производстве, и про моральный кодекс, так сказать... Все правильно. Доходчиво. Жаль только, что не в рабочее время. До вечера слушали б. Вы почаще к нам заходите. А то от начальника цеха, — кивнул он в сторону Прищепы, — путного слова никогда не услышишь...
Григоренко передернуло от этих слов, и от явной иронии, и от панибратского тона, но он сдержался и ответил спокойно:
— Очевидно, кое-кому непонятно. Это — вовсе не лекция, а производственная беседа директора с подчиненными.
— А-а, — протянул Лисяк, — вот теперь дошло... Вы уж нас извините, товарищ директор, тугодумов, до нас действительно иногда на третий день доходит...
В сердце Григоренко накипал гнев. Этот мальчишка просто издевается над ним! Даже подмигивает своей «братве», и у многих уже вспыхивают в глазах веселые искорки. Но по-прежнему спокойно, не повышая тона, он сказал:
— Товарищ Лисяк, вчера в вашей бригаде прогуляло четверо... Что с ними? Где они?
— Ну, один — это я, Роман Сажа, — глянул мрачно из-под бровей парень. — Не прогулял я, больной лежал.
— В поликлинике были?
— Не был. Голова болела.
Кто-то прыснул в кулак.
— Где остальные трое?
— Ведут борьбу с сивухой, товарищ директор, — с серьезным видом сказал Лисяк.
— Как это понимать?
— Вы сами как-то говорили, что с нею надо бороться. Вот они и борются. Пока не выпьют ее, клятую, к работе не приступят...
— Все прогульщики будут уволены. Подайте мне, товарищ Прищепа, докладную, — сказал Григоренко.
— Кто же будет работать, товарищ директор? — плаксиво спросил Лисяк, хотя его сухощавое лицо с курносым носом ехидно усмехалось. — Кто гранит будет бурить?
— Найдутся люди! — отрубил Григоренко и шагнул к окну, где лежала фуражка.
Он протянул было руку, чтобы взять ее, но тут же невольно отдернул. В фуражке белела горсть перловой каши... Григоренко почувствовал, как задергалась левая щека.
«Сдержаться! Только бы сдержаться! — твердил он про себя. — Только не сорваться!..» И он сдержался. Оставив на подоконнике фуражку, Григоренко спокойно вышел. Через открытое окно донесся крик Лисяка:
— Кто сделал? Кто? .. Морду набью!
«Интересно бы взглянуть на его лицо, — подумал Григоренко. — Искренне это или разыгрывает гнев? Но кто же направляет ребят? Возможно, сам Лисяк... Нет, он не так глуп!.. Тогда кто? Не Сажа ли? Пожалуй... Уж больно нахальные у него глаза...»
4
Остап вышел от директора в приподнятом настроении. Еще бы! Григоренко полностью его поддержал! Мойка будет!
