— Надоел он до смерти, вот что. Пойдем.
Издалека донесся голос Виллиса или, скорее, голос Джима:
— Джим! Джим! Иди сюда!
Джим, а за ним и Фрэнк стали пробираться сквозь жмущиеся к земле растения. Попрыгунчик сидел на краю огромного листа пустынной капусты — все растение насчитывало пятьдесят ярдов в поперечнике. Пустынная капуста не часто встречается вблизи каналов. Это сорняк, и ее не допускают на дно бывшего моря в низких широтах, зато ее находят в пустыне за многие мили от воды.
Листья, обращенные к западу, все еще были распластаны веером по земле, но те, что смотрели на восток, поднялись почти вертикально, жадно ловя солнечные лучи, необходимые для фотосинтеза, а значит, для жизни. Растение было морозостойким и не сворачивалось до полного захода солнца, а в землю совсем не уходило. Капуста просто сжималась в тугой шар, защищаясь от холода, и тем напоминала в гигантском масштабе земное растение, в честь которого была названа.
Виллис сидел на листе, распластанном по земле, и Джим потянулся за ним.
Виллис подпрыгнул и укатился в самую середину капусты. Джим остановился и сказал:
— Виллис, чтоб тебя, вылезай. Ну пожалуйста.
— Не ходи за ним, — предостерег Фрэнк. — Вдруг она сейчас свернется. Солнце почти что село.
— Я стою на месте. Виллис! Вернись!
— Иди сюда, Джим, — отозвался Виллис.
— Нет, это ты иди сюда.
— Джим, иди сюда. Фрэнк, иди сюда. Там холодно. Здесь тепло.
— Фрэнк, что делать?
— Иди, Джим, — снова позвал Виллис. — Тепло! Тепло всю ночь.
— Знаешь что, Фрэнк, — опешил Джим. — Кажется, он хочет пересидеть ночь в капусте. И зовет нас к себе.
— Похоже на то.
— Иди, Джим! Иди, Фрэнк! — настаивал Виллис. — Скорей!
— Может, он и знает, что делает, — сказал Фрэнк. — Док говорит, у него есть инстинкты для жизни на Марсе, а у нас нет.
— Но нельзя же лезть в капусту. Она нас раздавит.
— Не знаю.
— А нет, так задохнемся.
— Возможно. Делай как знаешь, Джим, — сказал вдруг Фрэнк, — я больше не могу бежать на коньках.
Он поставил ногу на широкий лист, который при этом дрогнул, и пошел прямо к Виллису. Джим какой-то миг колебался, потом бросился следом.
— Молодец, Фрэнк! Молодец, Джим! — восторженно приветствовал их Виллис. — Хорошо, тепло всю ночь.
Солнце опускалось за отдаленную дюну, подул холодный закатный бриз. Наружные листья растения поднялись и начали сворачиваться.
— Еще не поздно выскочить, Фрэнк, — нервно сказал Джим.
— Я остаюсь, — сказал Фрэнк, сам глядя с тревогой на приближающиеся листья.
