"Блудный сынъ, - сказалъ онъ входя, - я очень радъ тебя видeть опять". Мартынъ щекой коснулся его щеки, и оба одновременно чмокнули пустоту, какъ было между ними принято. "Надeюсь - на нeкоторое время?" спросилъ дядя, не спуская съ него глазъ, и ощупью взялся за спинку стула, и сeлъ, растопыривъ ноги. "Вообще - да, - отвeтилъ Мартынъ, пожирая ветчину, - только вотъ недeли черезъ двe мнe придется съeздить въ Берлинъ, - но потомъ я вернусь". "Не вернешься, - сказала со смeхомъ Софья Дмитрiевна, знаю тебя. Ну, разскажи, какъ это все было. Неужели ты правда пахалъ, и косилъ, и доилъ?" "Доить очень весело", - сказалъ Мартынъ, и показалъ {192} двумя разставленными пальцами, какъ это дeлается (какъ разъ доить коровъ ему въ Молиньякe не проходилось, - былъ для этого его тезка, Мартэнъ Рокъ, - и неизвeстно, почему онъ сначала разсказалъ именно объ этомъ, когда было такъ много другого, подлиннаго).
Утромъ, взглянувъ на горы, Мартынъ снова, на тотъ же нeсколько всхлипывающiй мотивъ, подумалъ: "Прощай, прощай", - но сразу пожурилъ себя за недостойное малодушiе, и тутъ вошла Софья Дмитрiевна съ письмомъ, и, уже съ порога - такъ, чтобы не дать времени сыну напрасно подумать, что это отъ Сони, - бодро сказала: "Отъ твоего Дарвина. Забыла тебe вчера дать". Мартынъ съ первыхъ же строкъ началъ тихо смeяться. Дарвинъ писалъ, что женится на удивительной дeвушкe, англичанкe, встрeченной въ гостиницe надъ Нiагарой, что ему приходится много разъeзжать, и что онъ будетъ черезъ недeлю въ Берлинe. "Да пригласи его сюда, - живо сказала Софья Дмитрiевна, - чего же проще?" "Нeтъ-нeтъ, я тебe говорю, что я долженъ тамъ быть, выходитъ вполнe удачно..."
"Скажи, Мартынъ", - начала Софья Дмитрiевна и замялась. "Въ чемъ дeло?" - спросилъ онъ со смeхомъ. "Какъ у тебя тамъ все, - ну, ты знаешь, о чемъ я спрашиваю... Ты можетъ быть уже обрученъ?" Мартынъ щурился и смeялся, и ничего не отвeчалъ. "Я буду ее очень любить", - тихо, святымъ голосомъ, произнесла Софья Дмитрiевна. "Пойдемъ гулять, чудная погода", сказалъ Мартынъ, дeлая видъ, что мeняетъ разговоръ. "Ты пойди, - отвeтила она. - Я, дура, какъ разъ на сегодня пригласила старичковъ Друэ, и они умрутъ отъ разрыва сердца, если имъ протелефонировать". {193}
Въ саду дядя Генрихъ прилаживалъ лeсенку къ стволу яблони и потомъ, съ величайшей осторожностью, поднялся на третью ступеньку. У колодца, позабывъ о ведрe, переполнявшемся блестящей водой, стояла, подбоченясь, Марiя и глядeла куда-то въ сторону. Она очень раздобрeла за послeднiе годы, но въ эту минуту, съ солнечными бликами на голой шеe, на платьe, на туго скрученныхъ косахъ, она Мартыну напомнила его мимолетную влюбленность. Марiя быстро повернула къ нему лицо. Толстое и тупое.
