Джонъ осклабился и затабанилъ. Этотъ чернобровый, ежомъ остриженный толстякъ былъ даровитымъ математикомъ и недавно получилъ за одну изъ своихъ работъ стипендiю. Онъ глубоко сидeлъ въ пирогe, двигая вдоль самаго борта блестящимъ гребкомъ. "Вотъ что, Джонъ, - сказалъ Дарвинъ. - Тутъ меня вызвали на драку, такъ что будь свидeтелемъ. Мы выберемъ мeсто потише и пристанемъ". "Ладно, - отвeтилъ Джонъ, не выказавъ никакого удивленiя, и, плывя рядомъ, сталъ длинно разсказывать о студентe, недавно купившемъ гидропланъ и немедленно разбившемъ его при попыткe подняться вотъ съ этой узкой рeки. Мартынъ лежалъ въ подушкахъ, не шевелясь. Знакомая дрожь и слабость въ ногахъ. Быть можетъ Дарвинъ все-таки шутитъ. Съ чего бы ему такъ взъерепениться?
Вадимъ, поглощенный навигаторскимъ таинствомъ, ничего повидимому не слышалъ. Послe трехъ-четырехъ поворотовъ Дарвинъ попросилъ его пристать. Уже близился вечеръ. Рeка въ этомъ мeстe была пустынна. Вадимъ направилъ шлюпку на зеленый мысокъ, выдававшiйся изъ-подъ навeса листвы. Мягко стукнулись. {141}
XXIX.
Дарвинъ первый выскочилъ на берегъ и помогъ Вадиму причалиться. Мартынъ потянулся, неторопясь встала, вышелъ тоже. "Я вчера началъ читать Чехова, сказалъ ему Джонъ, шевеля бровями. - Очень благодарю васъ за совeтъ. Милый, человeческiй писатель". "О, еще бы", - отвeтилъ Мартынъ и быстро подумалъ: "Неужто и впрямь будетъ драка?"
"Ну вотъ, - сказалъ Дарвинъ подойдя. - Теперь можно приступить; если пройти сквозь эти кусты, мы выйдемъ на поляну. Съ рeки ничего не будетъ видно".
Вадимъ только теперь понялъ, что затeвается. "Мамка тебя убьетъ", сказалъ онъ по-русски Мартыну. "Пустяки, - отвeтилъ Мартынъ. - Я боксую не хуже его". "Не надо бокса, - лихорадочно шепнулъ Вадимъ. - Дай ему сразу ногой", - и онъ опредeлилъ, куда именно. Стоялъ онъ за Мартына только изъ любви къ отечеству.
Полянка, окруженная орeшникомъ, оказалась ровной, бархатной. Дарвинъ засучилъ рукава, но, подумавши, развернулъ ихъ опять и снялъ рубашку: освeтилось крупное розовое тeло съ мускулистымъ лоскомъ на плечахъ и съ дорожкой золотистыхъ волосъ посрединe широкой груди. Онъ покрeпче затянулъ ремень пояса и вдругъ заулыбался. "Все это шутка", - радостно подумалъ Мартынъ, но, на всякiй случай, тоже обнажилъ торсъ: кожа у него была болeе кремоваго оттeнка съ многочисленными {142} родинками, какъ часто бываетъ у русскихъ. По сравненiю съ Дарвиномъ онъ казался болeе поджарымъ, хотя былъ плотенъ и плечистъ. Онъ снялъ черезъ голову крестъ, загребъ въ ладонь цeпочку, и эту горсточку текучаго золота сунулъ въ карманъ. Вечернее солнце обдавало тепломъ лопатки.
