Хроника шапочных разборов | страница 20
Приблизившись к алтарю, где они <племянник и дядя> укрывались, этот человек решительным тоном приказал им выйти. <…> Они отказались покинуть алтарь и ещё крепче ухватились за колонки, на которых покоится священный престол. <…>
Не убедив их словами, он прибегнул к силе. По его приказу из толпы протянулись руки, и пошло твориться беззаконие. Будто дикие звери, погнали они их из святилища, а царь и новелиссим, испуская горестные вопли, устремляли свои взоры к святому сонму, умоляя не обмануть их надежд и не позволить безжалостно изгнать из алтаря тех, кто ищет защиты у Бога. <…> Но ничто уже не могло помочь несчастным — обстоятельства были против них…
«Обстоятельства», на которые намекает здесь Пселл, были очень простые. В Софийском соборе помнили, с какой ненавистью, по крайней мере раньше, относилась Зоя к своей сестре, и не хотели давать ей ни единого шанса оттеснить их ставленницу Феодору, сохранив у власти, пусть и номинально, прежнего царя. Мнения руководителей разделились. Одни жаждали для Конопатчика смерти, другим же это казалось мерой слишком жестокой. Верх взяла точка зрения гуманистов. Было решено оставить царю жизнь, но — по старой доброй традиции — лишить его глаз. Дядя же новелиссим, хочешь не хочешь, должен был разделить судьбу племянника…
>>Принятое от имени Феодоры решение было немедленно исполнено (фрагмент миниатюры из средневековой рукописи).
Когда посланные Софийским собором палачи сообщили им о приговоре и «принялись точить железо», дядя быстро взял себя в руки и мужественно, первым, перенёс свою экзекуцию.
Царь же, по чужим страданиям наперёд представляя свои собственные, переполнился его болью, размахивал руками, бил себя по лицу и жалобно мычал. <…> Палач, видя, как тот боится и как без конца взывает к состраданию, связал его потуже и схватил покрепче, чтобы не разворотить ему лицо во время наказания…
Вдоволь насладившись процессом ослепления ненавистных тиранов, толпа потеряла к ним всякий интерес и быстро разошлась по домам. На этом наиболее зрелищная часть революции достоинства завершилась. Всё дальнейшее уже не требовало участия «простого народа».
Царствование потерявшего глаза императора продолжалось всего лишь четыре месяца. А ещё четыре месяца спустя бывший император, в возрасте 27 лет, скончался.
Кастинг на букву «К»
А «всё дальнейшее», не требовавшее участия «простого народа», сводилось вот к чему. Революция, и это понятно, разворошила привычный, складывавшийся десятилетиями уклад жизни византийского истеблишмента и, выведя за скобки явных сторонников свергнутого императора, поделила остальных на два лагеря — на более умеренных и более радикальных. Первые группировались вокруг Зои, партия же вторых сложилась уже в ходе восстания и своим символом — как это получилось, мы видели — избрала Феодору.
