Скажу об этом муже следующее: если бы не братцы, с которыми его связала злая судьба (отчего и не мог он ни искоренить весь род, ни — из-за нескладных их характеров — обратить к добру), с ним не мог бы поспорить ни один из прославленных императоров.
«Злая судьба» накрепко связала Михаила с его родственниками-нуворишами, которых более заботило собственное быстрое обогащение, нежели долговременные интересы государства. И потому страхи молодого императора, иной раз походившие на паранойю, вовсе не были такими уж беспочвенными. Во всяком случае, всё его царствование отмечено чередой измен, восстаний и мятежей, с трудом подавляемых и вновь и вновь происходивших.
Михаила трудно упрекнуть в том, что он не старался, насколько мог, соответствовать своему положению императора — он возглавлял военные походы, бросался, как говорится, направо и налево, затыкал тут и там возникавшие дыры. Но тень убитого Романа постоянно нависала над ним, преследовала его, он всё происходившее с ним воспринимал, вероятно, как небесную кару за совершённые им преступления, тем более что кара эта не заставила себя долго ждать — нежданно-негаданно на него свалилась тяжёлая болезнь, водянка, стремительно уничтожавшая его изнутри…
Описывая состояние и душевные муки Михаила, Пселл чаще других использует слово «стыд». И ещё неизвестно, что более уничтожало Михаила изнутри — то ли водянка, доставлявшая ему физические страдания, то ли этот самый «стыд», приносивший душевные муки. Так, говоря о причинах странного и возникшего будто бы внезапно его нежелания вообще видеться с Зоей, Пселл пишет буквально следующее:
…Во-первых, он не мог вступать с ней в супружеские отношения, так как вышла наружу подтачивавшая его болезнь. <…>
Во-вторых, он горел от стыда и не мог взглянуть в глаза императрице, понимая, что предал её, нарушил клятву и пренебрёг соглашением.
В-третьих, побеседовав с божественными мужами о том, что он совершил ради власти, <…> он отказался от всякой распущенности, в том числе и от законных сношений с супругой…
Кроме того, как мы помним, Михаил ещё и до женитьбы страдал эпилепсией, а теперь приступы стали случаться с ним всё чаще и чаще, и Пселл добавляет:
Во время припадков он почти никого не стыдился, но очень стеснялся императрицы, а поскольку недуг посещал его совершенно неожиданно, он старался держаться от неё подальше, чтобы в этом состоянии не оказаться у неё на глазах и не стыдиться…
От этого его «стыда», когда представляется невозможным даже и глазами встретиться с той, которая знает о всех его грехах, — от этого «стыда», разъедавшего его душу, Михаил не мог ни спрятаться за крепкими стенами дворца, ни убежать. В поисках какого-то облегчения он обращается за помощью к «божественным мужам», жертвует огромные деньги на монастыри и храмы, повсюду разыскивает святых старцев и отшельников и тех, кого он считал более близкими к Богу и менее грешными, нежели он сам:
