— Он не откликнулся, или преодолел зов? — вдруг стал уточнять Ранхгарт.
— Не откликнулся! Он словно мертвый, как зомби, или находящийся в коме. Я с таким еще не сталкивалась.
— Это становиться интересным, — прошептал про себя Ранхгарт. — Значит, дорогой Саннаэтель, ты что-то скрываешь? Думаю, тебе недолго осталось хранить свою тайну.
Саннаэтель добрался до своей комнаты и, сорвав маску, бросился на кровать, уткнулся в подушку. Только сейчас он понял, что девушка, танцевавшая с ним, была феей. И что она, несомненно, была подослана Ранхгартом.
«Как этот ублюдок смог подговорить ее? — с тоской думал Саннаэтель. — Фей нельзя купить деньгами, они призывают только желанного. Вроде, так говорят. Или я что-то не знаю о феях? — вяло думал он. — Вот ведь урод!» — раздражение с новой силой вспыхнуло в его душе, но кроме раздражения в ней вспыхнуло еще и отчаяние. Самая затаенная надежда, тлеющая маленьким угольком в его душе, погасла из-за Ранхгарта. И тут, словно финальный аккорд в какой-то музыкальной пьесе, раздался удар ног в дверь его комнаты, и медленные, удаляющиеся шаги. Молнией вскочил Саннаэтель с кровати, и, распахнув дверь, заорал, почти истерично:
— Что же ты, ублюдок, уходишь? Хочешь поговорить? Давай поговорим, как мужчина с мужчиной!
Ранхгарт вернулся мгновенно, словно только и ждал подобного приглашения. Его губы растянулись в ехидной улыбке, которую, к сожалению, теперь не скрывала маска, слова, слетавшие с губ, были столь же ехидны.
— Как мужчина с мужчиной? — деланно удивился он. — А ты уверен, что ты мужчина? Зову фей почти никому не удается противостоять, даже я как-то поддался, — с превеликой гордостью и восхищением за себя, любимого, произнес он.
Глаза Саннаэтеля сузились от ненависти, от ненависти не только к Ранхгарту, но и ко всем темным, вместе взятым.
— Ты спрашиваешь, почему я не откликнулся на зов феи? — процедил он сквозь зубы. — А вот из-за этого! — и Саннаэтель резко выдернув низ рубашки, заправленный в брюки, стал нервно ее расстегивать.
Ранхгарт, все с той же усмешечкой, которая едва скрывала любопытство, светящееся в глазах, наблюдал за действиями Саннаэтеля.
А Саннаэтель не замечал ничего — ни взгляда Ранхгарта, ни открытой двери. Его охватило бешенство, бешенство, затмевающее разум и заставляющее порой совершать глупые необдуманные поступки. Он сорвал с себя рубашку и повернулся левым боком к Ранхгарту.
— Ничего себе! — только и смог вымолвить тот. — Здорово тебя приложили! Кто это так постарался?
