.
В целом в западной историографии бытует мнение о крайне агрессивной политике России на Ближнем Востоке. Ряд современных историков видят в России силу, стремящуюся лишь к новым захватам, которой противостоят западные державы, выполняющие ограничительную роль. Таковы взгляды американского ученого Ле Донна, посвятившего свое исследование международным проблемам XVIII – XIX вв.[40] Автор считает, что русское государство вело исключительно захватническую политику, причем основные ее задачи были якобы намечены Екатериной II и воплощались в жизнь вплоть до революции 1917 г.
Многочисленные отечественные и зарубежные труды, посвященные Восточному вопросу, неизменно включают в себя его балканский аспект. Акцентирование «мессианистской» роли России среди балканских славян, равно как и тенденциозное отрицание какого-либо ее положительного вклада в дело освобождения христианского населения Османской империи, не может удовлетворить исследователя сложных международно-политических процессов, происходивших в европейской Турции в начале – первой половине XIX в. В полной мере это касается и истории освобождения Сербии. Явная предвзятость зарубежной историографии в оценке целей и методов внешней политики России на Балканах заставляет в очередной раз обратиться к вопросам, касающимся как русско-сербских отношений, так и общей политики российского МИД в Балканском регионе.
Несмотря на имеющуюся обширную научную литературу по истории международных отношений, а также на многочисленные работы по истории отдельных регионов Османской империи, роль России в деле образования автономной Сербии и ее дальнейшая политика в отношении Сербского княжества выяснены еще далеко не полностью. Это побуждает к изучению международно-политических аспектов возрождения сербской государственности, происходившего на фоне обострения борьбы великих держав в рамках Восточного вопроса. Нельзя не отметить широкое распространение в историографии рассматриваемой проблемы некоторых устойчивых штампов. Они прежде всего касаются характеристики России как консервативной и даже реакционной силы, тормозившей все прогрессивные и революционные тенденции в общественной и социальной жизни европейских стран. Однако сами термины «консервативный» или «реакционный» по отношению к внешнеполитическим действиям России требуют существенных уточнений и оговорок, поскольку во многих случаях гораздо лучше сущность ее международных акций может быть оценена в категориях политической целесообразности и государственных интересов. Тем более неоправданно применение указанных выше клише при рассмотрении балканской политики России, которая, не отказываясь от принципов, принятых Священным союзом, содействовала возрождению государственности славянских народов европейской Турции.
